Салон Кати
Алексей: писатель
Паша: охранник
Катя: массажистка
Милена: массажистка
Бэла: массажистка
Натали: массажистка
Петр Семеныч: клиент
Господин Сань: клиент
Евгений: клиент
понедельник
Мужчина берет трубку телефона, нервно набирает номер.
Женский голос: Алло…
Мужчина: Здравствуйте, можно записаться на массаж?
Женский голос: Конечно! У нас сегодня четыре девушки работает.
Мужчина: А сколько стоит?
Женский голос: В две руки, две тысячи, в четыре три…Продолжительность час. Сначала вам сделают общий массаж, затем массаж эрогенных зон.
Мужчина: Ладно, а можно адрес ваш узнать?
Женский голос: Улица Зацепина 31, парадная всегда открыта, поднимаетесь на третий этаж, там большая железная дверь зеленого цвета.
Мужчина: А вывеска?
Женский голос (с усмешкой): Вывески у нас нет.
Зеленая железная дверь с выведенной на ней красной масляной краской цифрой «31». Мужчина нажимает на звонок.
Голос из-за двери: Кто там?
Мужчина: Я записывался.
Дверь открывает девушка в нижнем белье, улыбается:
Добрый вечер, меня зовут Катя, проходите, снимайте обувь, вот тапочки. Кстати, а вас как зовут?
Мужчина: Алексей.
Катя: Проходите в комнату располагайтесь в кресле, сейчас я покажу вам наших девочек. Может кофе?
Алексей: Да, без сахара.
Длинная узкая, как вагон, комната зеленого цвета, по середине кровать, справа зеркало во всю стену, слева картина обнаженной женщины в красных тонах, на тумбочке старый кассетник и оплавленные свечи.
Катя: Вот ваш кофе, а вот девочки.
В комнату по очереди заходят девушки представляются.
Первая (совсем юная, нескладная фигура, розовое белье с рюшами): Я Бэла
Вторая (лет двадцати пяти, циничный взгляд, ухмылка на губах, черное белье, искусственная грудь): Привет! Я Милена.
Третья (толстые ляжки, большая грудь, испуганный взгляд желтый купальник): Натали
Катя: Ну, что, выбрали?
Алексей: Я на вашем сайте видел еще мулаточку…
Катя: Она цыганка, у нас уже не работает.
Алексей: А вас можно?
Катя: Да.
Алексей: Я хотел бы в четыре руки…
Катя: Это стоит три тысячи.
Алексей: Хорошо, только вторую девушку выберете вы сами, они так быстро промелькнули передо мной, что я не успел их разглядеть.
Катя: Хорошо. Раздевайтесь, я провожу вас в душ, вот полотенце.
Катя: Я могу вас помыть, хотите?
Алексей: А сколько это…
Катя: Бесплатно. Сегодня совсем нет клиентов, вон какой ливень на улице, все по домам с женами сидят.
Алексей: Или поувольняли всех, кризис на дворе все-таки…
Девушка включает воду.
Катя: Становитесь под душ, а полотенце снимите, оно вам не понадобится.
Девушка намыливает мужчину
Катя: Повернитесь спиной…Вы после работы к нам?
Алексей: Нет. Я писатель, сижу дома и шлепаю всякую чушь на компьютере.
Катя: Ого! Писатели к нам еще не заглядывали. Напишете, наверно, про нас?
Алексей: Не знаю. А кто вас обычно посещает?
Катя: Повернитесь ко мне лицом. Забегают к нам в основном мужчины из близлежащих офисов, всякие системные администраторы, офис менеджеры, администраторы… приходил один генеральный директор как-то…ему тело мое понравилось. Говорил мне массаж не нужен, буду просто приходить и смотреть на твое тело.
Алексей: И что приходит?
Катя: Нет почему-то…
Девушка опускается на колени, намыливает половые органы мужчины.
Катя: Вы, мужчины, странные какие-то.
Алексей: Почему?
Катя: Не умеете чувствовать
Алексей: Мы так воспитаны, чувствовать это значит кастрировать себя, растормошить в себе что- то не мужское, пассивное, инфантильное, детское.
Катя: Инфантильный мужчина мне гораздо приятнее чем тот, который, еще не успев раздеться, заявляет: «Ты не против, если мой язычок заглянет в твою очаровательную попку?»
Алексей: Может так и надо?
Катя: Кажется, я поняла, вы намекаете, что настоящий мужик должен быть вульгарен? Не знаю, откуда взялась эта наивная чушь? Даже самый циничный грубый мудак, матершинник не способен опошлить сексуальные отношения так, как это может сделать женщина.
Алексей: У мужчин много комплексов, его легко уязвить.
Катя: Какие комплексы? Я просто сейчас суну шланг от душа в вашу намыленную задницу. Вы выскочите из душа, обматерите меня, может, даже ударите, заберете свои деньги, но будете помнить до конца жизни, как двадцатилетняя девчонка трахнула вас в задницу шлангом.
Алексей: Да, если бы вы это сделали внезапно… Не могу предсказать свою реакцию… Н-о-о-о, потом, уже гораздо потом, я бы закрывал глаза и мастурбировал смакуя все мельчайшие подробности этой ситуации…Возможно что запала хватило бы надолго.
Катя: Вы сильно возбуждены, хотите сейчас кончить или подождете массажа?
Алексей: Подожду.
Катя: Вот полотенце, вытирайтесь и ложитесь на кровать, а я приведу еще одну девочку.
Горят свечи, звучит тихая музыка. Одна девушка массажирует шею мужчины, другая ступни ног.
Алексей: Спасибо что позвали именно Милену, я бы сам наверно не решился…
Милена: Я что такая страшная?
Алексей: Нет, вы агрессивная. Если бы вы что-нибудь сделали неожиданно, допустим, сунули мне в задницу шланг от душа, я бы вряд ли вспоминал об этом, то есть потом бы меня это не возбуждало.
Милена (к Кате): О чем это он?
Катя: Я сказала, что если трахну его шлангом от душа, то он будет помнить это до конца жизни.
Алексей: Если бы это сделала Катя, я бы помнил, а если Милена, то нет.
Милена(обиженно): Чем я хуже Катьки?
Алексей: Вы не хуже, просто вы разные. Когда Катя мне предложила…
Катя: Я не предлагала, я сказала, что если бы я вас поимела шлангом, то вы бы помнили это до конца жизни.
Милена: Знаешь, Катька, ты в конец оборзела, манипулируешь клиентами, у нас это, кстати, запрещено.
Катя: Если бы я ему отсосала в душе, понятно, но говорить с клиентом я имею право на любые темы, он же весь нервный сюда пришел, думал, наверное, что его здесь ограбят, или менты внезапно нагрянут.
Алексей: В вашем заведении я в первый раз, поэтому, конечно, опасения были. Вдруг вы сейчас встанете, уйдете, ну, там, пописать, например, а вместо вас сюда завалит здоровенный мужик с битой и начнет меня колбасить по чем зря.
Милена: Зачем кобасить?
Алексей: Деньги требовать или просто так, ради удовольствия.
Катя: Все писатели шизики? Или вы один такой?
Алексей: А еще я думал, когда шел сюда, что вы меня убьете, освежуете и будете кидаться моими органами друг в дружку.
Милена: Не, ну полный отстой, меня сейчас вырвет.
Девушки меняются местами, Милена массирует спину, а Катя ноги.
Милена: С позвоночником у вас явные проблемы, специалисту показываться надо.
Алксей: Вот я так и знал, иной раз по утрам разогнуться не могу, как старик по квартире передвигаюсь со стулом.
Милена: А если я так нажму?
Алексей: Ой!
Милена: Больно?
Алексей: Не знаю, если скажу больно, вы мне какую-нибудь грыжу позвоночную определите, я совсем расстроюсь, и мне не до драчилова будет. Черт! надо было в душе кончить, как Катя предлагала.
Милена: Катька, ты рехнулась? У нас клиент по правилам кончает не в душе, не на кухне, и не в кладовке, а здесь, в комнате, на кровати на сорок пятой минуте массажа под «Enigma».
Катя: Я не знала, как поступить, он так от перспективы быть трахнутым шлангом в задницу перевозбудился, что думала, до кровати не дойдет, на стену кончит, а мы только ремонт сделали. Говорила тебе, моющиеся обои покупать надо, а ты к этим дорогущим шелковым прицепилась…
Милена: Знаешь, Катька, твой провинциальный практицизм в печенках у всех сидит, «это не покупай», «этот шампунь нам не по средствам»…Достала!
Катя: А какая разница, чем мужиков мылить? Они сюда за дрочем ходят, а не купаться.
Алексей: Ой! Как то вы сейчас сделали, сдвинули что-то в позвоночнике, у меня теперь левая нога немеет.
Милена: Блин! Бэлу звать надо, она на медицинском учится
Алексей: Извините, я только три тысячи с собой взял. В Интернете весь вечер информацию собирал, как правильно ходить к проституткам
Катя (угрожающе): Мы не проститутки!
Алексей: Да, да, извините, я оговорился, просто там один писал, что к массажисткам не ходит, типа за две тысячи и сам свой затвор передернуть может, а вот проститутки другое дело.
Милена(кричит): Бела-а-а-а, Белка-а-а-а, иди сюда!
В комнату заходит девушка в розовом белье с рюшами
Милена: Белка ты ж на врача учишься, расскажи товарищу что наш город на первом месте по стране по венерическим заболеваниям.
Бэла (зевая): Ну да, втирают нам нечто подобное…
Милена: У клиента нога левая немеет, посмотришь, может?
Бела: Это, наверно, нерв седалищный, щас я ему копчик как следует разотру.
Милена: Валяй, а мы пока с Катькой руки помнем маленько.
Бела садится на спину Алексея и обильно льет ему на копчик массажное масло.
Катя: Белка что ты творишь? Масла куда столько льешь? Ты что на одну задницу месячную норму израсходовать решила? А я то, блин, думала, куда масло девается?
Бэла: Это вы в сухую работать можете, а я не могу.
Катя: Ага, транжирить вы все горазды, а как чего-то не хватает, ко мне пристаете «Катя простыню выдай, Катя полотенце чистое найди»
Алексей: И, правда, я весь мокрый там…Вы меня живьем забальзамировать решили?
Бела раздраженно хватает полотенце и начинает тереть мужские ягодицы
Милена: Катюха, давай другую музыку поставим, а то эта «Enigma» так нудит, сил нет.
Катя: У клиента спроси.
Милена (к Алексею): Ау, товарищ, можно мы что-нибудь по веселей зафигачим, а когда к вашему члену перейдем, опять «Enigma» включим?
Алексей: Ладно, только ничего народного не надо.
Бэла: Давайте Верку Сердючку, вот это: «Си-си ми-си пи-си, Поедем в Тбилиси…»
Алексей: Бела не прыгайте на мне, у меня со спиной проблемы.
Катя: Я в Париж мечтаю, но замуж за француза не хочу, с ним не поговорить даже по нормальному, только сидеть и учить, как попугая: «Скажи, Пьер – блядь, а он - бла-а-а-т-ть…»
Алексей: Извините, что встреваю, а что значит «по нормальному»
Катя: Ну, попробуй скажи французу, что вокруг - сплошной отстой: погода отстой, люди отстой, он сам отстой… Не поймет обидится, а нашему скажи - у него моментально глаза загорятся.
Бэла: Это еще почему?
Катя: Есть в этом что-то такое…такое, вон, пусть писатель скажет.
Алексей: Я думаю, вы хотите сказать, что в понимании полной бессмысленности окружающего мира и самой жизни есть что-то высокое, даже божественно избраннеческое. Французы - да и все другие - наивные ребята. Им, чтобы понять глупость мира, работать надо много, обанкротиться, все потерять, чтобы денег на психоаналитика не было, а мы рождаемся уже со знанием отстойности всего сущего и не страдаем вовсе.
Катя: О! В самую точку попали. Я с одним комерсом жила, он от жены ко мне бегал, говорил, что любит до смерти, я ему не верила, думала, типа козлина старый с молоденькой дурочкой в любовь поиграть решил… От, как-то вечером пришел он ко мне на съемную хату, расфуфыренный, с цветами, замуж завет, а я что-то такая не в духе, говорю: «Иди, еби свою старуху». Он улыбнулся только, на балкон вышел и с двенадцатого этажа сиганул… Менты весь двор обыскали, голову его найти не могли. Я ее потом отыскала в кустах, на кладбище отнесла и в пакете так на могиле оставила…
Катя и Милена полностью обнажаются и начинают ласкать спину, ягодицы и ноги мужчины соскам.
Алексей: Ох, как хорошо, аж, уши почему-то закладывает…
Милена: Расслабьтесь, думайте о приятном.
Алексей: А можно, я буду рассказывать о чем думаю?
Милена: Желание клиента для нас закон.
Алексей: Я думаю о Кате и о том, что у нее очень жесткие руки, движения какие-то чересчур конкретные, пружинистые, будто она не массаж делает, а карту топографическую вычерчивает или ищет что-то.
Катя: Вам не нравится?
Алексй: Просто ощущения немного необычные. А можно сказать вам неприятное?
Катя: Если это вас возбуждает…
Алексей: Мне сейчас чудится, что я куст, а вы во мне шарите, ищете голову того человека. Я думаю, вы солгали, что нашли, руки вас выдают. В этом смысле мы с вами похожи. Я до конца жизни буду мастурбировать, вспоминая, как двадцатилетняя девчонка хотела меня трахнуть шлангом в душе, а вы до конца жизни будете искать голову.
Катя: Я не хочу говорить об этом.
Алексей: Зато жизнь для нас теперь не бессмысленное барахтанье в океане времени. Я знаю, зачем живу, вы знаете, зачем живете, представьте, из миллионов, миллиардов человеческих особей мы единственные знаем, зачем живем.
Катя: И что нам с этим делать?
Алексей: Подарить Человечеству! Оно переработает наш опыт, прикроет его архаичный развратно-кровавый натурализм тканью философии и создаст новую цивилизацию, где мужчина и женщина перестанут обмениваться своими сущностями, перестанут доказывать свое превосходство друг перед другом, унижать, воевать, проклинать. Каждый, наконец, займется тем, ради чего рожден: мужчина - мастурбировать, женщина - искать.
Катя: Тогда что я здесь делаю? Я пойду искать.
Девушка встает, поспешно натягивает на себя белье и уходит.
Милена: Не обращайте на нее внимания, она дура, сейчас я позову другую девушку.
Алексей: Беллу?
Милена: Можно Натали, она свободна.
Алексей: Давайте Бэлу.
Милена: Хорошо, перевернитесь, пожалуйста, на спину.
Приходит Бэла.
Бэла: Мы можем имитировать все, что захотите, у меня здорово выходит наездница, а у Милены - минет.
Милена: Ощущения точь-в-точь, как при настоящем сексе.
Алексей: Для начала мне бы хотелось наездницу, только, Бэла, не прыгайте на мне сильно, все-таки у меня спина проблемная.
Милена: Пусть она вам лучше мочки ушей помассирует.
Белла: А ты кто такая, указывать мне, что делать! Думаешь, если сделала себе сиськи, то значит, ты тут главная?! Сама иди мочки массируй!
Милена: Вот вам будущий врач, как нахамить, как бабла с пациента содрать, как скальпель в животе забыть, как радостно сообщить, что у вас Даун родится - так пожалуйста, а как помочь человеку, поддержать его, ни фига… Все мы для вас - мясо.
Бэла: Я образование закончу, уйду отсюда, а ты так и будешь своим силиконам по мужикам вонючим юлозить!
Алексей: Я вообще-то не вонючий, меня Катя в душе вымыла.
Бэла (раздраженно): Да прекратите вы одно и тоже повторять, мы уже поняли, что как бы мы тут с вами не старались, чтобы не имитировали, вы все равно Катины проктологические предложения до смерти помнить будете.
Алексей: Вам не понять, это - как первая любовь. Просыпаешься среди ночи, вглядываешься в своего партнера и вдруг осознаешь, что это хрупкое существо, вопреки общепринятому мнению, власти над тобой не имеет ничуточки, оно даже не ключик, так, воровская отмычка от комнаты с миром твоих детских страхов и фантазмов. Ты открываешь дверь и вся эта армия бледных, измученных, слепых уродцев с визгом вываливает из затхлой темноты наружу, что бы пожирать новый неведомый мир взрослого человека - твой мир.
Бэла: Мать твою! Как же нам сегодня не повезло! Ну, какого трижды херового хера к нам приперся писатель. Где эти нормальные системные администраторы, охранники, грузчики, наконец! Пусть они грязно пристают , лапают, матерятся суют нам мятые доллары в трусы но только не трахают наши мозги!
Алексей: А знаете, что я больше всего-всего, сейчас боюсь?
Милена: То, что появится здоровенный мужик с битой?
Алексей: Не-а, это у меня вначале было, когда я вот здесь, голый лежал, а Катя куда-то вышла. Я даже дома записку с адресом вашего салона оставил, на случай если со мной что случится…
Милена: К нам обычно люди расслабляться ходят о проблемах забыть, а вы наоборот.
Алексей: Вы правы, всю жизнь даже из самой незначительной ерунды я создаю себе проблемы вселенского масштаба.
Белла: Вы трус, как и все мужики.
Алексей: Может, но ведь вы тоже боитесь? Деятельность вашего салона, скажем так, не совсем легальна, вон какую дверь себе поставили бронированную.
Бэла: Просто люди у нас не умеют культурно отдыхать, точнее, жизнь у большинства такая хреновая, что расслабиться полностью можно или набухавшись в дупель или в борделе без презерватива.
Милена: Мужики приходят сюда и говорят: ладно вам, девчонки, притворяться, это вон пусть педики массаж с маникюром делают, а мы-то знаем, что вы нормальные бляди.
Алексей: Понимаю! Боже, как мне близко все то что вы сейчас сказали… Я вот тоже дома сижу пишу роман очередной и каждого шороха боюсь… Машина у парадной остановилась, лифт загудел, ну, думаю, все! Хана! Дописался! спецслужбы за мной приехали.
Бэла: А о чем вы пишете?
Алексей: В основном препарирую себя, собственные комплексы смакую.
Бэла: Так чего бояться?
Алексей: А вдруг кто-то подумает, что я не себя на изнанку выворачиваю, а кого-то другого или других, или власть. Образно говоря, не литературной эротикой занимаюсь, а публицистской, проституцией, прикрытой метафорами. Вдруг, я, уже сам не осознавая зачем, взял, как Хам, да и содрал простыню со своего пьяного отца?
Бэла: Кому вы нужны? Вы просто академический шизойд, нам о таких в институте рассказывали, у меня и лекция законспектированная дома валяется…
Милена: А я вас понимаю. Мама моя квартиру нашу в Минске продать собиралась, хотели мы с ней здесь в Питере что-нибудь купить, хотя бы комнату…поехала на сделку и не вернулась, менты сказали, что машина ее сбила, в результате ни денег, ни квартиры. Мне тогда шестнадцать было, я по контракту с модельным агентством в Италию ездила… Как узнала про маму, две бутылки вина выпила и - в море, думала утонуть. Мне до сих пор кажется, что те люди, что нашу квартиру отняли, меня ищут…
Бэла: Видите, как вы своими разговорами Милену расстроили. В душу-то лезть зачем?
Милена: Постой, Бэлка, я у этого писателя хочу спросить, а что он сейчас, вот именно сию минуту боится?
Алексей: Кати.
Бэла: Нашей Катьки? Ха-ха, чё ее боятся-то?
Алексей: Представьте, распахивается дверь в комнату, влетает вся исцарапанная грязью перемазанная Катя и - бац сюда на кровать пакет целлофановый, а в нем голова ее любовника. Швыряет она этот пакет и говорит мне: «Ну что, видите, нашла я ее, она в люке валялась, я знала что она там, я специально ради вас туда влезла и ее достала, что бы доказать: никакого смысла в жизни нет!»
Милена: У меня бы рвота началась.
Бэла: А я бы эту голову схватила и в окно ее!
Алексей: О! О-о-о-о! Спасибо! Вы бы тем самым доказали, что смысл жизни в поиске! Раньше Катя жила и знала, что голова в люке, а всем врала, что долго искала ее, нашла и на кладбище отнесла. Теперь она не придуманным, а всамделишным поиском займется, тем более что за окном у вас особо охраняемая территория какого то НИИ находится, попробуй, пролезь туда…
Бэла: Хорошо, вы доказали, что женщина должна искать, а как вы докажете что мужчина должен мастурбировать?
Алексей: Я думаю, что после всего, что я наговорил тут вам, вы не захотите продолжать массаж и уйдете, а я останусь здесь один, голый, наедине с зеркалом. Я вынужден буду смотреть на себя, возбуждаться от самого себя и дрочить.
Милена: Вы правы, после всего вами сказанного, нам противно прикасаться к вам, мы и денег с вас не возьмем, только кончайте побыстрей и проваливайте отсюда.
Алексей: Постойте, я не хотел вас обидеть, а деньги я все это время в кулаке зажатые держал, свернул квадратиком и держал, и в душ с ними ходил, боялся что вы меня обчистите потихоньку.
Бэла: Псих чертов, маньяк! Пойдем Милена, хватит его слушать.
Алексей: Спасибо, девушки, я за час с вами целую жизнь прожил… Ведь если любовь-морковь и всякая романтическая дребедень есть следствие химических процессов в яичках, короче, чистая биология, тогда то, что было между нами сегодня, и есть настоящие отношения мужчины и женщины, невозможные, спутанные, садистские, как и все в мире.
Девушки уходят, громко хлопая дверью. Писатель встает, одевается, достает из кармана штанов пульт от телевизора, нажимает кнопки, прекладывает его к уху
Алексей: Алло, товарищ майор, участковый Дерденко докладывает, ну, проверил я это заведение…Нет..нет…несостоят…небыли….невзяли, деньги все до копейки в кассу верну…Крыши нет, самооргонизовались по собственной инициативе… Так что мы моглибы…Ага…Угу…Так точно.
вторник
Звонок. Катя открывает дверь.
Катя: Здраст…Не, опять вы при перлись! Идите отсюда, идите, никто вас обслуживать не будет!
Алексей: А я три тысячи принес.
Катя: Засуньте их себе в одно место, мы психами не занимаемся.
Алексей: Я просто узнать хотел, нашли вы голову или нет…Катя: Наврала я вам, не было у меня такого любовника… Э-э-э точнее был, но он с балкона ради меня не прыгал, просто по роже мне наотмашь съездил и уехал. Довольны? Теперь проваливайте?
Алексей: Извините, а можно я ради вас в окно прыгну? У вас тут конечно не высоко, но за то я упаду не в засеренную собаками клумбу и не в детскую песочницу, как ваш бывший бойфренд, а на территорию секретного НИИ, особо охраняемую, кстати!
Катя: Все, если вы не уйдете, я сейчас сама возьму биту и отдубашу вас так, что мама родная не узнает.
Голос за спинной писателя: Кхе-кхе, вы, последний?
Алексей: Вообще-то да, но меня не пускают.
Катя: Здравствуйте, добро пожаловать, мы вас ждем, (к Алексею) А вы пошли к черту!
Мужчина, отодвигая писателя, протискивается в квартиру. Катя захлопывает дверь.
Катя: Фуф! Извините! Ходят тут всякие извращенцы.
Мужчина (улыбаясь): Понимаю, «ваша служба и опасна и трудна», как в песне поется…
Катя: Да уж, сумасшедших хватает, и не весна, вроде…
Мужчина: Это еще пока коллайдер не запустили, а что потом будет?
Катя: И не говорите, я тут передачу по телеку смотрела про глобальное потепление, говорят, всю Европу затопит.
Мужчина: Это еще что! Вы про психотропное оружие слышали?
Катя: Где-то слышала, что типа мы все зомбированные…
Мужчина: Все да не все… Я, например, нет.
Катя: А вы почем знаете?
Мужчина: Для этого, девушка милая, учиться много надо. Головной мозг источает электромагнитные волны, а ваш мобильник подключается к диапазону, в котором работает мозг, он сканирует ваши данные и отправляет на центральный компьютер. Все, теперь вы уже часть программы, вами можно манипулировать, как куклой.
Катя: Точно, иногда мне кажется, что я - вовсе не я, а другой человек и смотрю на себя со стороны.
Мужчина: Что ж, умение видеть себя со стороны в нравственном смысле похвально, но только не в наше злополучное время. Я вот не имею мобильника, в основном пророщенную пшеницу ем, она электропроводником не является, узвар пью из сухофруктов, в парикмахерскую не хожу - чипы там тетки в башку только так вставляют. Мне седьмой десяток пошел, а я на турнике пятнадцать раз подтягиваюсь, каково?!
Катя: Ой, простите, заболталась я, меня Катя зовут, а вас?
Мужчина: Петр Семеныч. Лично вам, ради вашего очарования, можно Петя.
Катя: Вы проходите в комнату, вот тапочки, а я через минутку к вам подойду.
Петр Семеныч: А вы менеджером здесь работаете?
Катя: Нет, я массажистка, разве не видно?
Петр Семеныч: Ну, я не знаю, может в вашей индустрии менеджеры в исподнем ходят.
Катя: Хорошо я тогда…
Петр Семеныч: А хотите, я тому мудаку, что к вам наперед меня рвался, пойду шею намылю? Он явно еще под дверью околачивается…
Катя: Спасибо, не надо, я вам сейчас наших девочек покажу.
Петр Семеныч: И в какую сумму мне это станет?
Катя: Две тысячи в две руки, три тысячи в четыре.
Петр Семеныч: Охренеть! Вы что здесь банкиров обслуживаете?
Катя: Цены у нас вполне демократичные…
Петр Семеныч: Вот еще слово, которое терпеть не могу: «демократия», точно власть демонов. Ладно, видите своих девочек.
Катя заходит на кухню. Все девушки курят.
Милена: Ну, чё там, Катюха, пипец, да?
Катя: Не, нормальный дядечка. Жмот. Слава богу, не писатель.
Бэла: И то хорошо.
Милена: Я, блин, до сих пор вчерашнего придурка забыть не могу.
Бэла: Втюрилась, чувиха?
Милена: Чё, дура чё ли?
Натали: А почему меня никто не выбирает?
Бэла: Во-первых, похудей, во-вторых, мужиков от желтого цвета воротит, а ты этот колхозный купальник напялила.
Натали: Знаешь, на себя посмотри: ни кожи - ни рожи, а про сиськи и говорить не стану, к дерматологу запишись он тебе все сам про них расскажет.
Бэла: А чё про мои говорить, лучше расскажи, как ты со своими дойками при ходьбе вперед не падаешь, может, к жопе для противовеса кирпич привязываешь?
Катя: Хватит базарить, достали своими разборками, клиент ждет.
Девушки с натянутыми улыбками выходят к Петру Семенычу.
Петр Семеныч ( потирая руки): Та-а-а-а-к, вот эту толстую в желтом сразу не хочу, пигалицу тоже не надо, а вас Катя и вот эту брюнеточку попрошу задержаться.
Катя: Петр Семеныч, вымыть вас в душе?
Петр Семеныч: Ну, что вы, девоньки, я этих киношных пошлостей не признаю.
Петр Семенычь идет в душ, долго моется, испуская довольные возгласы, затем в трусах ложится на кровать.
Катя: Извините, Петя, если можно, разденьтесь полностью, у нас так положено.
Петр Семеныч: Значит так, трусы я не сниму - стесняюсь, область бикини прошу не трогать, и-и-и-и… называйте меня… не Петя, а Жанна…
Милена закатывает глаза, бессильно опускает руки, Катя испепеляюще смотрит на Милену, и та вынуждена вернуться на рабочее место.
Катя (сквозь зубы): Вы, Жанна, девушкой себя считаете или вам просто имя нравится?
В комнату вбегает перепуганная Бэла.
Бэла: Катька, я не виновата, он воды попросил, я дверь только чуточку приоткрыла, а он ворвался, меня с ног сшиб!
Катя: Дура! Ты что, писателя впустила?!
Бэла (заливаясь слезами): Я не нарочно, он так по двери ногой долбанул, я аж в стенку влипла.
Появляется Алексей.
Алексей: Вы меня извините, что оторвал вас от работы, а вы, гражданин, лежите, я не к вам пришел…
Милена (громко вздыхая): Этого гражданина, между прочим, Жанна зовут…
Алексей: Очень приятно, Жанна, как дела?... (растерянно) Так к вам и девушки ходят?
Петр Семеныч (прячась под простыню): А что женщина не человек, только мужиков ублажать можно?
Алексей: Что вы, я только «за», за равноправие, за свободу, но, Катя, Милена, Бэла, и та, что на кухне прячется, толстая, в желтом, симпатяжка… Позвольте мне остаться с вами, я, как Тулуз Лотрек, буду вашим карманным бытописателем, певцом ваших будней, ваших болей и радостей. Вчера я пришел домой, выпил водки и понял: все мои романы - хрень, розовые сопли, настоящая жизнь только здесь, у вас, возле вас…(обращается к Петру Семенычу) Жанна, но вы хоть не молчите!
Петр Семеныч(истерично): Уберите мужика из комнаты, я голая!
Алексей: Дать вам носки?
Катя: Зачем вы над человеком издеваетесь? Думаете, если вы писатель, то можно вести себя по-скотски?
Алексей: А за что вы меня извращенцем называли? Чем я хуже этой Жанны?
Катя: Тем, что Жанна не пришел над нами издеваться…Только здесь у нас один раз в год он может позволить себе маленькую невинную слабость, почувствовать себя тем кем является на самом деле - женщиной. Знаете, каково это жить с женской душой, женским сердцем, но в мужском теле? Мы принимаем его таким и уважаем таким, в отличие от его семьи и всего мира!
Алексей: Я понимаю, вам дано видеть изнанку человека.
Катя: Нет! Изнанка там, за окнами, за железной дверью, она каждый день ходит на работу, ест, пьет, срет, пялится в телевизор, трахает жену, а здесь…
Алексей (перебивает): Но я тоже хочу спастись от социального, от этих ритуалов общественного поведения, от тупого молчания масс, от хаотичных, но вынужденно упорных движений к смерти… Мне один монах в монастыре рассказывал, как по ночам ему являлась какая-то липкая зеленая дрянь и насиловала его, а я слушал его и плакал.
Милена: После смерти мамы мне тоже все по барабану, я жалею только об одном, что не утонула в море, какой-то козел-спасатель силой выволок меня на берег. Делал искусственное дыхание, а параллельно лапал мое тело.
Катя: Милена, прекрати ему подыгрывать…
Милена (в бешенстве): Я, блядь, не подыгрываю! Ты думаешь, мне приятно сидеть здесь голой и массировать вот эти уродливые волосатые тела с изуродованными последствиями сифилиса членами и еще выслушивать душещипательные истории их идиотских никому не нужных жизней? Я просто ничего больше не умею, не умею покупать продукты в магазине, не разбираюсь в размерах вещей, если трачу деньги, то все до копейки, потом месяц живу впроголодь…
Катя: Ты не выглядела беспомощной, мы даже поссорились с тобой из-за обоев, какие покупать, помнишь?
Милена: А все потому, что я подыгрывала тебе, копировала тебя во всем, чтобы не выглядеть дебильной пидовкой каковой являюсь на самом деле.
Алексей: Что с того, что я умею ходить в магазин, и знаю какая колбаса из фекалий, а какая из бумаги? Меня не делает это счастливым или более включенным в реальность. Более того, меня бесит, что эта реальность каждое утро лезет на меня как на того монаха, сует мне в рот свой обложенный катастрофами язык, требует ответных телодвижений.
Милена: Мама все делала за меня: ходила в магазин, покупала одежду, мыла меня, читала книжки на ночь… Она говорила, что я очень красивый и хрупкий цветок…
Петр Семеныч (из-под простыни): Я вообще-то в бога не верю, но думаю, что нонишний президент США Обама - библейский антихрист.
Катя: Так, Милена, иди покури я тут сама справлюсь, а вы, писатель, сделайте хоть одно полезное дело, вынесете мусор, он там на кухне под раковиной.
Писатель нехотя уходит.
Катя (шепотом): Бэлка, он, когда выйдет, ты дверь за ним захлопни и ни за что сюда не пускай, даже если его убивать там будут. Поняла?
Бэла: Ага…
Катя: Я сегодня своему хахалю бывшему позвоню, он без денег, без работы сидит, бухает, пусть к нам охранником идет работать.
Белла: Мне кажется, Катюха, что писатель нашу Миленку чем-то зацепил, посмотри, она вся не своя со вчерашнего дня ходит.
Катя: Мы работаем вместе, а ничего друг о друге не знаем, нам бы не ссориться, а поговорить по душам…(к Петру Семенычу): Расслабьтесь, Жанна, думайте только о хорошем, я вам сейчас аюрведический массаж с маслом пачули сделаю.
Петр Семеныч: Только зону бикини ни-ни…
Среда
Катя: Паша, запомни, если ты работаешь у нас, то ни какого бухла с собой не приносить, ганжика не шмалить, на работу являться без опозданий. Пока мы работаем, ты сидишь на кухне, если что, хватаешь биту и к нам. А теперь главное, писателя не пускать, понял?
Паша: Со мной не надо, как с отморозком разговаривать, у меня две вышки, если помнишь.
Катя: Хоть три, но на сей момент я твой работодатель.
Паша: А можно у тебя денег вперед попросить рублей этак двести-триста, не на выпивку, клянусь, на книжку «Антология русского либерализма».
Катя: Помнится, ты прошлый раз у меня сто рублей на какого-то Лося клянчил.
Паша: Я денег на книгу Алексея Федоровича Лосева просил, но там, на Невском, возле дома книги забулдыга сидел с табличкой «помогите на бухло», в общем, честность его меня подкупила.
Катя: Ладно, вот деньги, вот бита, ты-то хоть драться умеешь?
Паша: Раньше не мог, а тут иду как-то к метро, вижу люди стоят черным, флагом машут, милиция вокруг, зеваки с фотоаппаратами… Мне тоже страсть как побунтовать захотелось, почувствовать русский бунт изнутри, подышать его энергетикой, хаосом, увидеть проталину в темных, ледяных небесах, исчерканных шпилями и колокольнями. Это я так образно говорю, чтобы ты поняла, что бунт на Руси не деньгами вдохновлен, а небесами, поиском высшей правды…
Катя: Пашка, не грузи, клиент через десять минут придет.
Паша: Только два слова, вот, представь, вписался я в эту толпу митингующую, они, кстати, себя манархо-анархистами называли. Стою, вдруг один ко мне поворачивается, харя вот такенная, кулачищи с мою голову, и спрашивает: « А где твоя антисемитка, брат?» (это так они черную рубашку называют), я говорю: «Постирал брат», а он: «Что это у тебя за книжка подмышкой?», а у меня там Пастернак, я говорю: «Пастернак, брат». Он глазищи вылупил и говорит: «Пастернак - отстой!» У меня мгновенно белая пелена перед глазами возникла, говорю « кретин, ты, неотесанный», а он: «Бляха-муха! Ребята, к нам здесь еврейчик затесался!» Ну, я ему и вмазал… Потом больница была, пятнадцать суток, я все отделение милиции ночью в красивый розовый цвет выкрасил. Им не понравилось…
Катя: Хватит! Писателя не пускать, понял?
Паша: Я писателей современных терпеть не могу!
Катя заходит на кухню. Все девушки курят.
Бэла: Чё ты за шибздика нам привела?
Катя: Он писателей ненавидит.
Бэла: Ты, правда, с ним встречалась?
Катя: Было дело.
Бэла (с усмешкой): Поверить не могу.
Катя: Я у его мамы комнату снимала, когда только в Питер приехала, он приходил ко мне, квитанции за телефон приносил, говорил что одинокий, что мама его с женой развела, что деньги на мемориальную доску Лосю или, как его там, Лосеву собирает…я пожалела, дурой провинциальной была.
Бэла: Миленка, ты, я слышала, вроде замужем была?
Милена: Вспоминать противно.
Бэла: Да чё, ты, расскажи.
Милена: Ну, мужик обычный, бизнесмен, окорочками куриными торговал… Повторял часто: «Есть женщины для парада, а есть для постели, ты для парада, красивая, а сиськи маленькие, тебе б в одну три тысячи баксосов вложить и в другую столько же, тогда дело будет»
Катя: Ты после этого силикон себе закачала?
Милена: Да.
Бэла: А чё расстались-то?
Милена: Бил он меня ногами, я беременная была, потом в туалет пошла, а из меня вместе с кровью комочек вышел. Врачи сказали, что детей не будет, он и прогнал меня.
Бэла: Черт! Иной раз делаю массаж, сижу на мужике сверху, а он какую-нибудь лабуду несет, типа, что крутой, что бабла немеренно, что Наоми Кембел в Лос- Анжелесе трахал, а сам убожество убожеством, так и хочется его по яйцам долбануть или, как Шерон Стоун в « Молчании ягнят», ножом для колки льда…
Катя: Я б такого мудака, как Миленкин муж, точно замочила.
Бэла: А чё идея! Давайте его на тот свет отправим, где он живет?
На кухню заглядывает Паша.
Паша: Девочки, к вам клиент, только он нервный какой-то…
Катя: Час от часу нелегче, пойду встречать.
Открывает дверь.
Катя: Здравствуйте, я – Катя, а вас как звать?
Мужчина: И меня Катя.
Катя: Оригинально!
Мужчина: Шутка! Зовите меня как хотите…
Катя: Но…………………………………………..
Мужчина: Можно Славкой, можно Санькой, лимонадным Джо.
Катя: А можно на китайский манер?
Мужчина: Это еще как?
Катя: Слав-Сань-Джо.
Мужчина: В принципе неплохо, но как-то длинно…Можно просто Господин Сань!
Катя: Хорошо, Господин Сань.
Господин Сань: Вы не удивляйтесь, скоро нас всех так звать будут.
Катя: Почему?
Господин Сань: Смотрите, пока весь мир ласты заворачивает, китайцы скупают все, что не попадя, все мировые ресурсы. Доллар обесценивается - юань крепчает. Еще этак годика два и, глядишь, американская мечта китайской станет: плошка холодного риса и «go-go на работа без выходной». Кстати, я рис люблю, очень полезная штука, особенно для почек.
Катя: Проходите, Господин Сань, я сейчас вам наших девочек покажу.
Господин Сань: А-а-а-а, не надо девочек.
Катя: Мальчиков, извините, не держим.
Господин Сань: А я б того шибздика симпотного с дубиной здоровенной, что у вас на входе стоит, за полцены бы взял. Он, когда меня увидел, сразу рожу, как у Муссолини состроил.
Катя (испуганно): Пашка не продается…
Господин Сань: Шучу я, шучу, что вы напряглись-то?
Катя: Фуф! Так девочек показывать?
Господин Сань: Меня только одна интересует с романтическим именем… Натали (поет) «Натали исцели мои печали Натали…»
Катя: Но у нас и другие есть…
Господин Сань (с кавказским акцентом): Наташу хочу.
Катя влетает на кухню.
Катя: Натуська, там тебя требуют, на остальных даже смотреть не хотят.
Натали, кокетливо улыбаясь, уходит из кухни.
Бэла: Пипец! Там что, из благотворительной столовой пришли или Свидетели Иеговы?
Катя: Нет, мужик очень даже симпатичный, одет хорошо. Про Пашку нашего пошутил, что за полцены его возьмет.
Бэла (хохочет, хватаясь за живот): Умора! Представляю Пашкину рожу! А честно говоря, это хамство, мы все тут такие супер-пупер, холеные, бритые, а он этот бульдозер взял. Я за фитнес полторы тысячи бакинских плачу, в турбосолярии по часу загораю и - на тебе! - смотреть не хотят!
Катя: Мне кажется, она его где-то на улице подцепила и наш адрес дала.
На кухню забегает взволнованный Паша.
Паша: Девчонки! Там нашей Наташке в любви признаются! Что делать? Мочить извращенца или подождать? У нас ведь домогательства запрещены.
Бэла: Ты что, подслушивал?
Паша: Ага, я с совка подслушивать привык. Сосед мой диссидент-шестидесятник, бывало, Голос Америки врубит, а я к розетке ухом припаду и слушаю, так всего Солженицына прослушал и Лимонова…
Бэла: Пойди, замочи его.
Катя: Стоп! Никого мочить не будем, свезло Наташке, надо принять это спокойно как факт и жить дальше.
Бэла: Меня замуж после Миленкиных ужастиков силком не затянешь.
Милена: Так все говорят, а сами, очертя голову, за первого встречного.
Четверг
Катя: Сегодня ближе к вечеру сразу двое клиентов придти должны, ты их встретишь, и можешь домой идти, мы их потом сами выпроводим.
Паша: А что, в течение дня никто не записывался?
Катя (уходя): Пока нет, дверь никому не открывай.
Звонок в дверь.Паша: Кто там?
Алексей: Писатель.
Паша: Вот вас-то мне запрещено пускать категорически.
Алесей: Вы охранник?
Паша: Да.
Алексей: Это они вас ради меня завели…
Паша: Так вы бы вели себя по-человечески, а то врываетесь, клиентов оскорбляете, девушек своими выдумками пугаете.
Алексей: Я этого не хотел, видит бог, но час, проведенный в их обществе, в корне изменил меня.
Паша: Так всегда бывает после долгого воздержания. Кончил и прозрел…
Алексей: Я не за эротическими переживаниями сюда хожу.
Паша: Понятно, быть «немного сознанием всех» - тяжкий крест, у вас кризис, вы устали, исписались, вы ищете ниточку вдохновения.
Алексей: Ищу.
Паша: Но почему все вокруг должны стать заложниками вашего поиска, мучиться от того, что вы страдаете?
Алексей: Пустите меня а?
Паша: Нет.
Алексей: Почему?
Паша: Не верю писателям, не верю в написанное, особенно в последнее десятилетие.
Алексей: Сегодня ветрено, сыро…
Паша: Идите домой, выпейте водки, попросите у бога смерти и ложитесь спать. Мне это помогает.
Алексей (задумчиво): Пить водку, ждать смерти и спать… Я давно размышляю об идеальной модели мира…Знаете, всякое падло, типа меня, любит перед сном сочинять свой мирок, что бы быстрей заснуть, и то, что вы сказали сейчас, логично вписывается в мою концепцию.
Паша: Не понимаю.
Алексей: Все просто. Есть мужчина, он агрессивен, потому что вечно чем-то неудовлетворен. Есть женщина, она самоустранена, потому что вечно что-то ищет. А над ними в синюшных кровоподтеках небес обитают трое: Водка, Смерть и Сон.
Паша: Вы не предложили ничего интересного, а как все писатели обрядили полусгнившие Секс, Наркотики и Рок-н-ролл в ангельские одежды. Можно сказать проще:
Мужчина – война, сгусток архаичных страхов, одержимый сперматоксикозом, это психология,
Женщина – закрытое общество, воплощенный цинизм на грани жестокости и восторга, это культурология.
Водка – непреодолимое желание напиздеть в ухо наивной шалаве про любовь, а потом задушить ее подушкой, это история,
Смерть – сам пожил, дай пожить другому, это этика,
Религия – квинтэссенция воли и наслаждения, это сон.
Алексей: Хорошо, я вам открою тайну, почему так усиленно пытаюсь проникнуть в эту квартиру.
Паша: Почему?
Алексей: Я не писатель.
Паша: Хм, а кто?
Алексей: Генетик.
Паша: Оба на! Чего еще сочините?
Алексей: Я клянусь это правда. Вы баклажанную икру любите?
Паша: Если под водочку в качестве закуски, то самое оно, недорого опять же.
Алексей: В спальне, где девушки делают массаж, есть окно, оно выходит на территорию секретного НИИ. Там выращивают генно-модифицированные баклажаны.
Паша: Подумаешь, организм постсоветского алкоголика - это не только шедевр соц-арта, но и точнейший иммунный инструмент, хорошо отлаженная структура с многовековой идеологией, ее не прошибешь стопроцентным этилом, что уж там ваши баклажаны.
Алексей: Вы знаете, что при культивации некоторых злаковых культур используется ген человека.
Паша: Да.
Алексей: Для баклажанов используют тоже ген человека, но только северного, а у них, как известно, нет иммунитета к алкоголю, он попросту не расщепляется в их организме.
Паша: Вы намекаете…То-то я в последнее время быстро пьянею.
Алексей: Мне нужно проникнуть в вашу квартиру и выпрыгнуть через окно на территорию НИИ, по-другому никак. Я отлежусь в траве, а ночью проникну в секретную лабораторию и уничтожу баклажаны. Потом меня заберет вертолет.
Паша: Но вы можете разбиться, здесь высоко.
Алексей: Я прошел обучение в тайных лагерях острова Свободы, профессионально падать – мой конек последние десять лет.
Паша: Я Вас пущу, пока девушки курят на кухне, вы тихо прошмыгнете в спальню и прыгнете в окно.
Паша открывает дверь и пускает писателя.
Алексей (шепотом): Спасибо, согласитесь, быть отщепенцем, маргиналом, бунтарем, марксистом с годами становится утомительным.
Паша (шепотом): Да, хочется немного для себя пожить.
Алексей: Я вам помогу, вы будете не охранником в салоне эротического массажа, вы станете законотворцем, будете формировать политическую волю других, производить истину в мировых масштабах, как мобильные телефоны.
Писатель с силой отталкивает Пашу в сторону а сам врывается на кухню где курят девушки.
Алексей: Прошу прощения, охранник ваш не виноват, я немного схитрил, что бы проникнуть сюда.
Катя (кричит): Пашка, блядь!
Алексей: Не ругайте его, он добрый наивный человек, он объяснил, что моя модель мира несостоятельна, точнее, я использую для нее устоявшиеся культурные традиции и ментальные каноны…
Паша подкрадывается сзади и бьет писателя битой по голове. Писатель падает на пол.
Катя (испуганно): Ты его убил?
Паша: Не знаю.
Бэла (щупает пульс): Он сознание потерял, может, легкое сотрясение…
Катя: Давайте, его на лестничную площадку вытащим.
Милена: Скорую вызывать надо, вы что, хотите человека просто так бросить?
Бэла: Ничего с ним не случится, полежит маленько и очухается.
Писателя вытаскивают на лестничную площадку. Милена подсовывает ему под голову подушку.
Катя: Пашка, какой же ты дурак все-таки!
Паша: А он мне приятным человеком показался.
Катя: Сиди здесь и жди, пока он не очнется, потом поможешь ему встать, доведешь до дороги, на такси посадишь, вот деньги. Сам можешь не возвращаться, домой иди, мы без тебя управимся.
Алексей: писатель
Паша: охранник
Катя: массажистка
Милена: массажистка
Бэла: массажистка
Натали: массажистка
Петр Семеныч: клиент
Господин Сань: клиент
Евгений: клиент
понедельник
Мужчина берет трубку телефона, нервно набирает номер.
Женский голос: Алло…
Мужчина: Здравствуйте, можно записаться на массаж?
Женский голос: Конечно! У нас сегодня четыре девушки работает.
Мужчина: А сколько стоит?
Женский голос: В две руки, две тысячи, в четыре три…Продолжительность час. Сначала вам сделают общий массаж, затем массаж эрогенных зон.
Мужчина: Ладно, а можно адрес ваш узнать?
Женский голос: Улица Зацепина 31, парадная всегда открыта, поднимаетесь на третий этаж, там большая железная дверь зеленого цвета.
Мужчина: А вывеска?
Женский голос (с усмешкой): Вывески у нас нет.
Зеленая железная дверь с выведенной на ней красной масляной краской цифрой «31». Мужчина нажимает на звонок.
Голос из-за двери: Кто там?
Мужчина: Я записывался.
Дверь открывает девушка в нижнем белье, улыбается:
Добрый вечер, меня зовут Катя, проходите, снимайте обувь, вот тапочки. Кстати, а вас как зовут?
Мужчина: Алексей.
Катя: Проходите в комнату располагайтесь в кресле, сейчас я покажу вам наших девочек. Может кофе?
Алексей: Да, без сахара.
Длинная узкая, как вагон, комната зеленого цвета, по середине кровать, справа зеркало во всю стену, слева картина обнаженной женщины в красных тонах, на тумбочке старый кассетник и оплавленные свечи.
Катя: Вот ваш кофе, а вот девочки.
В комнату по очереди заходят девушки представляются.
Первая (совсем юная, нескладная фигура, розовое белье с рюшами): Я Бэла
Вторая (лет двадцати пяти, циничный взгляд, ухмылка на губах, черное белье, искусственная грудь): Привет! Я Милена.
Третья (толстые ляжки, большая грудь, испуганный взгляд желтый купальник): Натали
Катя: Ну, что, выбрали?
Алексей: Я на вашем сайте видел еще мулаточку…
Катя: Она цыганка, у нас уже не работает.
Алексей: А вас можно?
Катя: Да.
Алексей: Я хотел бы в четыре руки…
Катя: Это стоит три тысячи.
Алексей: Хорошо, только вторую девушку выберете вы сами, они так быстро промелькнули передо мной, что я не успел их разглядеть.
Катя: Хорошо. Раздевайтесь, я провожу вас в душ, вот полотенце.
Катя: Я могу вас помыть, хотите?
Алексей: А сколько это…
Катя: Бесплатно. Сегодня совсем нет клиентов, вон какой ливень на улице, все по домам с женами сидят.
Алексей: Или поувольняли всех, кризис на дворе все-таки…
Девушка включает воду.
Катя: Становитесь под душ, а полотенце снимите, оно вам не понадобится.
Девушка намыливает мужчину
Катя: Повернитесь спиной…Вы после работы к нам?
Алексей: Нет. Я писатель, сижу дома и шлепаю всякую чушь на компьютере.
Катя: Ого! Писатели к нам еще не заглядывали. Напишете, наверно, про нас?
Алексей: Не знаю. А кто вас обычно посещает?
Катя: Повернитесь ко мне лицом. Забегают к нам в основном мужчины из близлежащих офисов, всякие системные администраторы, офис менеджеры, администраторы… приходил один генеральный директор как-то…ему тело мое понравилось. Говорил мне массаж не нужен, буду просто приходить и смотреть на твое тело.
Алексей: И что приходит?
Катя: Нет почему-то…
Девушка опускается на колени, намыливает половые органы мужчины.
Катя: Вы, мужчины, странные какие-то.
Алексей: Почему?
Катя: Не умеете чувствовать
Алексей: Мы так воспитаны, чувствовать это значит кастрировать себя, растормошить в себе что- то не мужское, пассивное, инфантильное, детское.
Катя: Инфантильный мужчина мне гораздо приятнее чем тот, который, еще не успев раздеться, заявляет: «Ты не против, если мой язычок заглянет в твою очаровательную попку?»
Алексей: Может так и надо?
Катя: Кажется, я поняла, вы намекаете, что настоящий мужик должен быть вульгарен? Не знаю, откуда взялась эта наивная чушь? Даже самый циничный грубый мудак, матершинник не способен опошлить сексуальные отношения так, как это может сделать женщина.
Алексей: У мужчин много комплексов, его легко уязвить.
Катя: Какие комплексы? Я просто сейчас суну шланг от душа в вашу намыленную задницу. Вы выскочите из душа, обматерите меня, может, даже ударите, заберете свои деньги, но будете помнить до конца жизни, как двадцатилетняя девчонка трахнула вас в задницу шлангом.
Алексей: Да, если бы вы это сделали внезапно… Не могу предсказать свою реакцию… Н-о-о-о, потом, уже гораздо потом, я бы закрывал глаза и мастурбировал смакуя все мельчайшие подробности этой ситуации…Возможно что запала хватило бы надолго.
Катя: Вы сильно возбуждены, хотите сейчас кончить или подождете массажа?
Алексей: Подожду.
Катя: Вот полотенце, вытирайтесь и ложитесь на кровать, а я приведу еще одну девочку.
Горят свечи, звучит тихая музыка. Одна девушка массажирует шею мужчины, другая ступни ног.
Алексей: Спасибо что позвали именно Милену, я бы сам наверно не решился…
Милена: Я что такая страшная?
Алексей: Нет, вы агрессивная. Если бы вы что-нибудь сделали неожиданно, допустим, сунули мне в задницу шланг от душа, я бы вряд ли вспоминал об этом, то есть потом бы меня это не возбуждало.
Милена (к Кате): О чем это он?
Катя: Я сказала, что если трахну его шлангом от душа, то он будет помнить это до конца жизни.
Алексей: Если бы это сделала Катя, я бы помнил, а если Милена, то нет.
Милена(обиженно): Чем я хуже Катьки?
Алексей: Вы не хуже, просто вы разные. Когда Катя мне предложила…
Катя: Я не предлагала, я сказала, что если бы я вас поимела шлангом, то вы бы помнили это до конца жизни.
Милена: Знаешь, Катька, ты в конец оборзела, манипулируешь клиентами, у нас это, кстати, запрещено.
Катя: Если бы я ему отсосала в душе, понятно, но говорить с клиентом я имею право на любые темы, он же весь нервный сюда пришел, думал, наверное, что его здесь ограбят, или менты внезапно нагрянут.
Алексей: В вашем заведении я в первый раз, поэтому, конечно, опасения были. Вдруг вы сейчас встанете, уйдете, ну, там, пописать, например, а вместо вас сюда завалит здоровенный мужик с битой и начнет меня колбасить по чем зря.
Милена: Зачем кобасить?
Алексей: Деньги требовать или просто так, ради удовольствия.
Катя: Все писатели шизики? Или вы один такой?
Алексей: А еще я думал, когда шел сюда, что вы меня убьете, освежуете и будете кидаться моими органами друг в дружку.
Милена: Не, ну полный отстой, меня сейчас вырвет.
Девушки меняются местами, Милена массирует спину, а Катя ноги.
Милена: С позвоночником у вас явные проблемы, специалисту показываться надо.
Алксей: Вот я так и знал, иной раз по утрам разогнуться не могу, как старик по квартире передвигаюсь со стулом.
Милена: А если я так нажму?
Алексей: Ой!
Милена: Больно?
Алексей: Не знаю, если скажу больно, вы мне какую-нибудь грыжу позвоночную определите, я совсем расстроюсь, и мне не до драчилова будет. Черт! надо было в душе кончить, как Катя предлагала.
Милена: Катька, ты рехнулась? У нас клиент по правилам кончает не в душе, не на кухне, и не в кладовке, а здесь, в комнате, на кровати на сорок пятой минуте массажа под «Enigma».
Катя: Я не знала, как поступить, он так от перспективы быть трахнутым шлангом в задницу перевозбудился, что думала, до кровати не дойдет, на стену кончит, а мы только ремонт сделали. Говорила тебе, моющиеся обои покупать надо, а ты к этим дорогущим шелковым прицепилась…
Милена: Знаешь, Катька, твой провинциальный практицизм в печенках у всех сидит, «это не покупай», «этот шампунь нам не по средствам»…Достала!
Катя: А какая разница, чем мужиков мылить? Они сюда за дрочем ходят, а не купаться.
Алексей: Ой! Как то вы сейчас сделали, сдвинули что-то в позвоночнике, у меня теперь левая нога немеет.
Милена: Блин! Бэлу звать надо, она на медицинском учится
Алексей: Извините, я только три тысячи с собой взял. В Интернете весь вечер информацию собирал, как правильно ходить к проституткам
Катя (угрожающе): Мы не проститутки!
Алексей: Да, да, извините, я оговорился, просто там один писал, что к массажисткам не ходит, типа за две тысячи и сам свой затвор передернуть может, а вот проститутки другое дело.
Милена(кричит): Бела-а-а-а, Белка-а-а-а, иди сюда!
В комнату заходит девушка в розовом белье с рюшами
Милена: Белка ты ж на врача учишься, расскажи товарищу что наш город на первом месте по стране по венерическим заболеваниям.
Бэла (зевая): Ну да, втирают нам нечто подобное…
Милена: У клиента нога левая немеет, посмотришь, может?
Бела: Это, наверно, нерв седалищный, щас я ему копчик как следует разотру.
Милена: Валяй, а мы пока с Катькой руки помнем маленько.
Бела садится на спину Алексея и обильно льет ему на копчик массажное масло.
Катя: Белка что ты творишь? Масла куда столько льешь? Ты что на одну задницу месячную норму израсходовать решила? А я то, блин, думала, куда масло девается?
Бэла: Это вы в сухую работать можете, а я не могу.
Катя: Ага, транжирить вы все горазды, а как чего-то не хватает, ко мне пристаете «Катя простыню выдай, Катя полотенце чистое найди»
Алексей: И, правда, я весь мокрый там…Вы меня живьем забальзамировать решили?
Бела раздраженно хватает полотенце и начинает тереть мужские ягодицы
Милена: Катюха, давай другую музыку поставим, а то эта «Enigma» так нудит, сил нет.
Катя: У клиента спроси.
Милена (к Алексею): Ау, товарищ, можно мы что-нибудь по веселей зафигачим, а когда к вашему члену перейдем, опять «Enigma» включим?
Алексей: Ладно, только ничего народного не надо.
Бэла: Давайте Верку Сердючку, вот это: «Си-си ми-си пи-си, Поедем в Тбилиси…»
Алексей: Бела не прыгайте на мне, у меня со спиной проблемы.
Катя: Я в Париж мечтаю, но замуж за француза не хочу, с ним не поговорить даже по нормальному, только сидеть и учить, как попугая: «Скажи, Пьер – блядь, а он - бла-а-а-т-ть…»
Алексей: Извините, что встреваю, а что значит «по нормальному»
Катя: Ну, попробуй скажи французу, что вокруг - сплошной отстой: погода отстой, люди отстой, он сам отстой… Не поймет обидится, а нашему скажи - у него моментально глаза загорятся.
Бэла: Это еще почему?
Катя: Есть в этом что-то такое…такое, вон, пусть писатель скажет.
Алексей: Я думаю, вы хотите сказать, что в понимании полной бессмысленности окружающего мира и самой жизни есть что-то высокое, даже божественно избраннеческое. Французы - да и все другие - наивные ребята. Им, чтобы понять глупость мира, работать надо много, обанкротиться, все потерять, чтобы денег на психоаналитика не было, а мы рождаемся уже со знанием отстойности всего сущего и не страдаем вовсе.
Катя: О! В самую точку попали. Я с одним комерсом жила, он от жены ко мне бегал, говорил, что любит до смерти, я ему не верила, думала, типа козлина старый с молоденькой дурочкой в любовь поиграть решил… От, как-то вечером пришел он ко мне на съемную хату, расфуфыренный, с цветами, замуж завет, а я что-то такая не в духе, говорю: «Иди, еби свою старуху». Он улыбнулся только, на балкон вышел и с двенадцатого этажа сиганул… Менты весь двор обыскали, голову его найти не могли. Я ее потом отыскала в кустах, на кладбище отнесла и в пакете так на могиле оставила…
Катя и Милена полностью обнажаются и начинают ласкать спину, ягодицы и ноги мужчины соскам.
Алексей: Ох, как хорошо, аж, уши почему-то закладывает…
Милена: Расслабьтесь, думайте о приятном.
Алексей: А можно, я буду рассказывать о чем думаю?
Милена: Желание клиента для нас закон.
Алексей: Я думаю о Кате и о том, что у нее очень жесткие руки, движения какие-то чересчур конкретные, пружинистые, будто она не массаж делает, а карту топографическую вычерчивает или ищет что-то.
Катя: Вам не нравится?
Алексй: Просто ощущения немного необычные. А можно сказать вам неприятное?
Катя: Если это вас возбуждает…
Алексей: Мне сейчас чудится, что я куст, а вы во мне шарите, ищете голову того человека. Я думаю, вы солгали, что нашли, руки вас выдают. В этом смысле мы с вами похожи. Я до конца жизни буду мастурбировать, вспоминая, как двадцатилетняя девчонка хотела меня трахнуть шлангом в душе, а вы до конца жизни будете искать голову.
Катя: Я не хочу говорить об этом.
Алексей: Зато жизнь для нас теперь не бессмысленное барахтанье в океане времени. Я знаю, зачем живу, вы знаете, зачем живете, представьте, из миллионов, миллиардов человеческих особей мы единственные знаем, зачем живем.
Катя: И что нам с этим делать?
Алексей: Подарить Человечеству! Оно переработает наш опыт, прикроет его архаичный развратно-кровавый натурализм тканью философии и создаст новую цивилизацию, где мужчина и женщина перестанут обмениваться своими сущностями, перестанут доказывать свое превосходство друг перед другом, унижать, воевать, проклинать. Каждый, наконец, займется тем, ради чего рожден: мужчина - мастурбировать, женщина - искать.
Катя: Тогда что я здесь делаю? Я пойду искать.
Девушка встает, поспешно натягивает на себя белье и уходит.
Милена: Не обращайте на нее внимания, она дура, сейчас я позову другую девушку.
Алексей: Беллу?
Милена: Можно Натали, она свободна.
Алексей: Давайте Бэлу.
Милена: Хорошо, перевернитесь, пожалуйста, на спину.
Приходит Бэла.
Бэла: Мы можем имитировать все, что захотите, у меня здорово выходит наездница, а у Милены - минет.
Милена: Ощущения точь-в-точь, как при настоящем сексе.
Алексей: Для начала мне бы хотелось наездницу, только, Бэла, не прыгайте на мне сильно, все-таки у меня спина проблемная.
Милена: Пусть она вам лучше мочки ушей помассирует.
Белла: А ты кто такая, указывать мне, что делать! Думаешь, если сделала себе сиськи, то значит, ты тут главная?! Сама иди мочки массируй!
Милена: Вот вам будущий врач, как нахамить, как бабла с пациента содрать, как скальпель в животе забыть, как радостно сообщить, что у вас Даун родится - так пожалуйста, а как помочь человеку, поддержать его, ни фига… Все мы для вас - мясо.
Бэла: Я образование закончу, уйду отсюда, а ты так и будешь своим силиконам по мужикам вонючим юлозить!
Алексей: Я вообще-то не вонючий, меня Катя в душе вымыла.
Бэла (раздраженно): Да прекратите вы одно и тоже повторять, мы уже поняли, что как бы мы тут с вами не старались, чтобы не имитировали, вы все равно Катины проктологические предложения до смерти помнить будете.
Алексей: Вам не понять, это - как первая любовь. Просыпаешься среди ночи, вглядываешься в своего партнера и вдруг осознаешь, что это хрупкое существо, вопреки общепринятому мнению, власти над тобой не имеет ничуточки, оно даже не ключик, так, воровская отмычка от комнаты с миром твоих детских страхов и фантазмов. Ты открываешь дверь и вся эта армия бледных, измученных, слепых уродцев с визгом вываливает из затхлой темноты наружу, что бы пожирать новый неведомый мир взрослого человека - твой мир.
Бэла: Мать твою! Как же нам сегодня не повезло! Ну, какого трижды херового хера к нам приперся писатель. Где эти нормальные системные администраторы, охранники, грузчики, наконец! Пусть они грязно пристают , лапают, матерятся суют нам мятые доллары в трусы но только не трахают наши мозги!
Алексей: А знаете, что я больше всего-всего, сейчас боюсь?
Милена: То, что появится здоровенный мужик с битой?
Алексей: Не-а, это у меня вначале было, когда я вот здесь, голый лежал, а Катя куда-то вышла. Я даже дома записку с адресом вашего салона оставил, на случай если со мной что случится…
Милена: К нам обычно люди расслабляться ходят о проблемах забыть, а вы наоборот.
Алексей: Вы правы, всю жизнь даже из самой незначительной ерунды я создаю себе проблемы вселенского масштаба.
Белла: Вы трус, как и все мужики.
Алексей: Может, но ведь вы тоже боитесь? Деятельность вашего салона, скажем так, не совсем легальна, вон какую дверь себе поставили бронированную.
Бэла: Просто люди у нас не умеют культурно отдыхать, точнее, жизнь у большинства такая хреновая, что расслабиться полностью можно или набухавшись в дупель или в борделе без презерватива.
Милена: Мужики приходят сюда и говорят: ладно вам, девчонки, притворяться, это вон пусть педики массаж с маникюром делают, а мы-то знаем, что вы нормальные бляди.
Алексей: Понимаю! Боже, как мне близко все то что вы сейчас сказали… Я вот тоже дома сижу пишу роман очередной и каждого шороха боюсь… Машина у парадной остановилась, лифт загудел, ну, думаю, все! Хана! Дописался! спецслужбы за мной приехали.
Бэла: А о чем вы пишете?
Алексей: В основном препарирую себя, собственные комплексы смакую.
Бэла: Так чего бояться?
Алексей: А вдруг кто-то подумает, что я не себя на изнанку выворачиваю, а кого-то другого или других, или власть. Образно говоря, не литературной эротикой занимаюсь, а публицистской, проституцией, прикрытой метафорами. Вдруг, я, уже сам не осознавая зачем, взял, как Хам, да и содрал простыню со своего пьяного отца?
Бэла: Кому вы нужны? Вы просто академический шизойд, нам о таких в институте рассказывали, у меня и лекция законспектированная дома валяется…
Милена: А я вас понимаю. Мама моя квартиру нашу в Минске продать собиралась, хотели мы с ней здесь в Питере что-нибудь купить, хотя бы комнату…поехала на сделку и не вернулась, менты сказали, что машина ее сбила, в результате ни денег, ни квартиры. Мне тогда шестнадцать было, я по контракту с модельным агентством в Италию ездила… Как узнала про маму, две бутылки вина выпила и - в море, думала утонуть. Мне до сих пор кажется, что те люди, что нашу квартиру отняли, меня ищут…
Бэла: Видите, как вы своими разговорами Милену расстроили. В душу-то лезть зачем?
Милена: Постой, Бэлка, я у этого писателя хочу спросить, а что он сейчас, вот именно сию минуту боится?
Алексей: Кати.
Бэла: Нашей Катьки? Ха-ха, чё ее боятся-то?
Алексей: Представьте, распахивается дверь в комнату, влетает вся исцарапанная грязью перемазанная Катя и - бац сюда на кровать пакет целлофановый, а в нем голова ее любовника. Швыряет она этот пакет и говорит мне: «Ну что, видите, нашла я ее, она в люке валялась, я знала что она там, я специально ради вас туда влезла и ее достала, что бы доказать: никакого смысла в жизни нет!»
Милена: У меня бы рвота началась.
Бэла: А я бы эту голову схватила и в окно ее!
Алексей: О! О-о-о-о! Спасибо! Вы бы тем самым доказали, что смысл жизни в поиске! Раньше Катя жила и знала, что голова в люке, а всем врала, что долго искала ее, нашла и на кладбище отнесла. Теперь она не придуманным, а всамделишным поиском займется, тем более что за окном у вас особо охраняемая территория какого то НИИ находится, попробуй, пролезь туда…
Бэла: Хорошо, вы доказали, что женщина должна искать, а как вы докажете что мужчина должен мастурбировать?
Алексей: Я думаю, что после всего, что я наговорил тут вам, вы не захотите продолжать массаж и уйдете, а я останусь здесь один, голый, наедине с зеркалом. Я вынужден буду смотреть на себя, возбуждаться от самого себя и дрочить.
Милена: Вы правы, после всего вами сказанного, нам противно прикасаться к вам, мы и денег с вас не возьмем, только кончайте побыстрей и проваливайте отсюда.
Алексей: Постойте, я не хотел вас обидеть, а деньги я все это время в кулаке зажатые держал, свернул квадратиком и держал, и в душ с ними ходил, боялся что вы меня обчистите потихоньку.
Бэла: Псих чертов, маньяк! Пойдем Милена, хватит его слушать.
Алексей: Спасибо, девушки, я за час с вами целую жизнь прожил… Ведь если любовь-морковь и всякая романтическая дребедень есть следствие химических процессов в яичках, короче, чистая биология, тогда то, что было между нами сегодня, и есть настоящие отношения мужчины и женщины, невозможные, спутанные, садистские, как и все в мире.
Девушки уходят, громко хлопая дверью. Писатель встает, одевается, достает из кармана штанов пульт от телевизора, нажимает кнопки, прекладывает его к уху
Алексей: Алло, товарищ майор, участковый Дерденко докладывает, ну, проверил я это заведение…Нет..нет…несостоят…небыли….невзяли, деньги все до копейки в кассу верну…Крыши нет, самооргонизовались по собственной инициативе… Так что мы моглибы…Ага…Угу…Так точно.
вторник
Звонок. Катя открывает дверь.
Катя: Здраст…Не, опять вы при перлись! Идите отсюда, идите, никто вас обслуживать не будет!
Алексей: А я три тысячи принес.
Катя: Засуньте их себе в одно место, мы психами не занимаемся.
Алексей: Я просто узнать хотел, нашли вы голову или нет…Катя: Наврала я вам, не было у меня такого любовника… Э-э-э точнее был, но он с балкона ради меня не прыгал, просто по роже мне наотмашь съездил и уехал. Довольны? Теперь проваливайте?
Алексей: Извините, а можно я ради вас в окно прыгну? У вас тут конечно не высоко, но за то я упаду не в засеренную собаками клумбу и не в детскую песочницу, как ваш бывший бойфренд, а на территорию секретного НИИ, особо охраняемую, кстати!
Катя: Все, если вы не уйдете, я сейчас сама возьму биту и отдубашу вас так, что мама родная не узнает.
Голос за спинной писателя: Кхе-кхе, вы, последний?
Алексей: Вообще-то да, но меня не пускают.
Катя: Здравствуйте, добро пожаловать, мы вас ждем, (к Алексею) А вы пошли к черту!
Мужчина, отодвигая писателя, протискивается в квартиру. Катя захлопывает дверь.
Катя: Фуф! Извините! Ходят тут всякие извращенцы.
Мужчина (улыбаясь): Понимаю, «ваша служба и опасна и трудна», как в песне поется…
Катя: Да уж, сумасшедших хватает, и не весна, вроде…
Мужчина: Это еще пока коллайдер не запустили, а что потом будет?
Катя: И не говорите, я тут передачу по телеку смотрела про глобальное потепление, говорят, всю Европу затопит.
Мужчина: Это еще что! Вы про психотропное оружие слышали?
Катя: Где-то слышала, что типа мы все зомбированные…
Мужчина: Все да не все… Я, например, нет.
Катя: А вы почем знаете?
Мужчина: Для этого, девушка милая, учиться много надо. Головной мозг источает электромагнитные волны, а ваш мобильник подключается к диапазону, в котором работает мозг, он сканирует ваши данные и отправляет на центральный компьютер. Все, теперь вы уже часть программы, вами можно манипулировать, как куклой.
Катя: Точно, иногда мне кажется, что я - вовсе не я, а другой человек и смотрю на себя со стороны.
Мужчина: Что ж, умение видеть себя со стороны в нравственном смысле похвально, но только не в наше злополучное время. Я вот не имею мобильника, в основном пророщенную пшеницу ем, она электропроводником не является, узвар пью из сухофруктов, в парикмахерскую не хожу - чипы там тетки в башку только так вставляют. Мне седьмой десяток пошел, а я на турнике пятнадцать раз подтягиваюсь, каково?!
Катя: Ой, простите, заболталась я, меня Катя зовут, а вас?
Мужчина: Петр Семеныч. Лично вам, ради вашего очарования, можно Петя.
Катя: Вы проходите в комнату, вот тапочки, а я через минутку к вам подойду.
Петр Семеныч: А вы менеджером здесь работаете?
Катя: Нет, я массажистка, разве не видно?
Петр Семеныч: Ну, я не знаю, может в вашей индустрии менеджеры в исподнем ходят.
Катя: Хорошо я тогда…
Петр Семеныч: А хотите, я тому мудаку, что к вам наперед меня рвался, пойду шею намылю? Он явно еще под дверью околачивается…
Катя: Спасибо, не надо, я вам сейчас наших девочек покажу.
Петр Семеныч: И в какую сумму мне это станет?
Катя: Две тысячи в две руки, три тысячи в четыре.
Петр Семеныч: Охренеть! Вы что здесь банкиров обслуживаете?
Катя: Цены у нас вполне демократичные…
Петр Семеныч: Вот еще слово, которое терпеть не могу: «демократия», точно власть демонов. Ладно, видите своих девочек.
Катя заходит на кухню. Все девушки курят.
Милена: Ну, чё там, Катюха, пипец, да?
Катя: Не, нормальный дядечка. Жмот. Слава богу, не писатель.
Бэла: И то хорошо.
Милена: Я, блин, до сих пор вчерашнего придурка забыть не могу.
Бэла: Втюрилась, чувиха?
Милена: Чё, дура чё ли?
Натали: А почему меня никто не выбирает?
Бэла: Во-первых, похудей, во-вторых, мужиков от желтого цвета воротит, а ты этот колхозный купальник напялила.
Натали: Знаешь, на себя посмотри: ни кожи - ни рожи, а про сиськи и говорить не стану, к дерматологу запишись он тебе все сам про них расскажет.
Бэла: А чё про мои говорить, лучше расскажи, как ты со своими дойками при ходьбе вперед не падаешь, может, к жопе для противовеса кирпич привязываешь?
Катя: Хватит базарить, достали своими разборками, клиент ждет.
Девушки с натянутыми улыбками выходят к Петру Семенычу.
Петр Семеныч ( потирая руки): Та-а-а-а-к, вот эту толстую в желтом сразу не хочу, пигалицу тоже не надо, а вас Катя и вот эту брюнеточку попрошу задержаться.
Катя: Петр Семеныч, вымыть вас в душе?
Петр Семеныч: Ну, что вы, девоньки, я этих киношных пошлостей не признаю.
Петр Семенычь идет в душ, долго моется, испуская довольные возгласы, затем в трусах ложится на кровать.
Катя: Извините, Петя, если можно, разденьтесь полностью, у нас так положено.
Петр Семеныч: Значит так, трусы я не сниму - стесняюсь, область бикини прошу не трогать, и-и-и-и… называйте меня… не Петя, а Жанна…
Милена закатывает глаза, бессильно опускает руки, Катя испепеляюще смотрит на Милену, и та вынуждена вернуться на рабочее место.
Катя (сквозь зубы): Вы, Жанна, девушкой себя считаете или вам просто имя нравится?
В комнату вбегает перепуганная Бэла.
Бэла: Катька, я не виновата, он воды попросил, я дверь только чуточку приоткрыла, а он ворвался, меня с ног сшиб!
Катя: Дура! Ты что, писателя впустила?!
Бэла (заливаясь слезами): Я не нарочно, он так по двери ногой долбанул, я аж в стенку влипла.
Появляется Алексей.
Алексей: Вы меня извините, что оторвал вас от работы, а вы, гражданин, лежите, я не к вам пришел…
Милена (громко вздыхая): Этого гражданина, между прочим, Жанна зовут…
Алексей: Очень приятно, Жанна, как дела?... (растерянно) Так к вам и девушки ходят?
Петр Семеныч (прячась под простыню): А что женщина не человек, только мужиков ублажать можно?
Алексей: Что вы, я только «за», за равноправие, за свободу, но, Катя, Милена, Бэла, и та, что на кухне прячется, толстая, в желтом, симпатяжка… Позвольте мне остаться с вами, я, как Тулуз Лотрек, буду вашим карманным бытописателем, певцом ваших будней, ваших болей и радостей. Вчера я пришел домой, выпил водки и понял: все мои романы - хрень, розовые сопли, настоящая жизнь только здесь, у вас, возле вас…(обращается к Петру Семенычу) Жанна, но вы хоть не молчите!
Петр Семеныч(истерично): Уберите мужика из комнаты, я голая!
Алексей: Дать вам носки?
Катя: Зачем вы над человеком издеваетесь? Думаете, если вы писатель, то можно вести себя по-скотски?
Алексей: А за что вы меня извращенцем называли? Чем я хуже этой Жанны?
Катя: Тем, что Жанна не пришел над нами издеваться…Только здесь у нас один раз в год он может позволить себе маленькую невинную слабость, почувствовать себя тем кем является на самом деле - женщиной. Знаете, каково это жить с женской душой, женским сердцем, но в мужском теле? Мы принимаем его таким и уважаем таким, в отличие от его семьи и всего мира!
Алексей: Я понимаю, вам дано видеть изнанку человека.
Катя: Нет! Изнанка там, за окнами, за железной дверью, она каждый день ходит на работу, ест, пьет, срет, пялится в телевизор, трахает жену, а здесь…
Алексей (перебивает): Но я тоже хочу спастись от социального, от этих ритуалов общественного поведения, от тупого молчания масс, от хаотичных, но вынужденно упорных движений к смерти… Мне один монах в монастыре рассказывал, как по ночам ему являлась какая-то липкая зеленая дрянь и насиловала его, а я слушал его и плакал.
Милена: После смерти мамы мне тоже все по барабану, я жалею только об одном, что не утонула в море, какой-то козел-спасатель силой выволок меня на берег. Делал искусственное дыхание, а параллельно лапал мое тело.
Катя: Милена, прекрати ему подыгрывать…
Милена (в бешенстве): Я, блядь, не подыгрываю! Ты думаешь, мне приятно сидеть здесь голой и массировать вот эти уродливые волосатые тела с изуродованными последствиями сифилиса членами и еще выслушивать душещипательные истории их идиотских никому не нужных жизней? Я просто ничего больше не умею, не умею покупать продукты в магазине, не разбираюсь в размерах вещей, если трачу деньги, то все до копейки, потом месяц живу впроголодь…
Катя: Ты не выглядела беспомощной, мы даже поссорились с тобой из-за обоев, какие покупать, помнишь?
Милена: А все потому, что я подыгрывала тебе, копировала тебя во всем, чтобы не выглядеть дебильной пидовкой каковой являюсь на самом деле.
Алексей: Что с того, что я умею ходить в магазин, и знаю какая колбаса из фекалий, а какая из бумаги? Меня не делает это счастливым или более включенным в реальность. Более того, меня бесит, что эта реальность каждое утро лезет на меня как на того монаха, сует мне в рот свой обложенный катастрофами язык, требует ответных телодвижений.
Милена: Мама все делала за меня: ходила в магазин, покупала одежду, мыла меня, читала книжки на ночь… Она говорила, что я очень красивый и хрупкий цветок…
Петр Семеныч (из-под простыни): Я вообще-то в бога не верю, но думаю, что нонишний президент США Обама - библейский антихрист.
Катя: Так, Милена, иди покури я тут сама справлюсь, а вы, писатель, сделайте хоть одно полезное дело, вынесете мусор, он там на кухне под раковиной.
Писатель нехотя уходит.
Катя (шепотом): Бэлка, он, когда выйдет, ты дверь за ним захлопни и ни за что сюда не пускай, даже если его убивать там будут. Поняла?
Бэла: Ага…
Катя: Я сегодня своему хахалю бывшему позвоню, он без денег, без работы сидит, бухает, пусть к нам охранником идет работать.
Белла: Мне кажется, Катюха, что писатель нашу Миленку чем-то зацепил, посмотри, она вся не своя со вчерашнего дня ходит.
Катя: Мы работаем вместе, а ничего друг о друге не знаем, нам бы не ссориться, а поговорить по душам…(к Петру Семенычу): Расслабьтесь, Жанна, думайте только о хорошем, я вам сейчас аюрведический массаж с маслом пачули сделаю.
Петр Семеныч: Только зону бикини ни-ни…
Среда
Катя: Паша, запомни, если ты работаешь у нас, то ни какого бухла с собой не приносить, ганжика не шмалить, на работу являться без опозданий. Пока мы работаем, ты сидишь на кухне, если что, хватаешь биту и к нам. А теперь главное, писателя не пускать, понял?
Паша: Со мной не надо, как с отморозком разговаривать, у меня две вышки, если помнишь.
Катя: Хоть три, но на сей момент я твой работодатель.
Паша: А можно у тебя денег вперед попросить рублей этак двести-триста, не на выпивку, клянусь, на книжку «Антология русского либерализма».
Катя: Помнится, ты прошлый раз у меня сто рублей на какого-то Лося клянчил.
Паша: Я денег на книгу Алексея Федоровича Лосева просил, но там, на Невском, возле дома книги забулдыга сидел с табличкой «помогите на бухло», в общем, честность его меня подкупила.
Катя: Ладно, вот деньги, вот бита, ты-то хоть драться умеешь?
Паша: Раньше не мог, а тут иду как-то к метро, вижу люди стоят черным, флагом машут, милиция вокруг, зеваки с фотоаппаратами… Мне тоже страсть как побунтовать захотелось, почувствовать русский бунт изнутри, подышать его энергетикой, хаосом, увидеть проталину в темных, ледяных небесах, исчерканных шпилями и колокольнями. Это я так образно говорю, чтобы ты поняла, что бунт на Руси не деньгами вдохновлен, а небесами, поиском высшей правды…
Катя: Пашка, не грузи, клиент через десять минут придет.
Паша: Только два слова, вот, представь, вписался я в эту толпу митингующую, они, кстати, себя манархо-анархистами называли. Стою, вдруг один ко мне поворачивается, харя вот такенная, кулачищи с мою голову, и спрашивает: « А где твоя антисемитка, брат?» (это так они черную рубашку называют), я говорю: «Постирал брат», а он: «Что это у тебя за книжка подмышкой?», а у меня там Пастернак, я говорю: «Пастернак, брат». Он глазищи вылупил и говорит: «Пастернак - отстой!» У меня мгновенно белая пелена перед глазами возникла, говорю « кретин, ты, неотесанный», а он: «Бляха-муха! Ребята, к нам здесь еврейчик затесался!» Ну, я ему и вмазал… Потом больница была, пятнадцать суток, я все отделение милиции ночью в красивый розовый цвет выкрасил. Им не понравилось…
Катя: Хватит! Писателя не пускать, понял?
Паша: Я писателей современных терпеть не могу!
Катя заходит на кухню. Все девушки курят.
Бэла: Чё ты за шибздика нам привела?
Катя: Он писателей ненавидит.
Бэла: Ты, правда, с ним встречалась?
Катя: Было дело.
Бэла (с усмешкой): Поверить не могу.
Катя: Я у его мамы комнату снимала, когда только в Питер приехала, он приходил ко мне, квитанции за телефон приносил, говорил что одинокий, что мама его с женой развела, что деньги на мемориальную доску Лосю или, как его там, Лосеву собирает…я пожалела, дурой провинциальной была.
Бэла: Миленка, ты, я слышала, вроде замужем была?
Милена: Вспоминать противно.
Бэла: Да чё, ты, расскажи.
Милена: Ну, мужик обычный, бизнесмен, окорочками куриными торговал… Повторял часто: «Есть женщины для парада, а есть для постели, ты для парада, красивая, а сиськи маленькие, тебе б в одну три тысячи баксосов вложить и в другую столько же, тогда дело будет»
Катя: Ты после этого силикон себе закачала?
Милена: Да.
Бэла: А чё расстались-то?
Милена: Бил он меня ногами, я беременная была, потом в туалет пошла, а из меня вместе с кровью комочек вышел. Врачи сказали, что детей не будет, он и прогнал меня.
Бэла: Черт! Иной раз делаю массаж, сижу на мужике сверху, а он какую-нибудь лабуду несет, типа, что крутой, что бабла немеренно, что Наоми Кембел в Лос- Анжелесе трахал, а сам убожество убожеством, так и хочется его по яйцам долбануть или, как Шерон Стоун в « Молчании ягнят», ножом для колки льда…
Катя: Я б такого мудака, как Миленкин муж, точно замочила.
Бэла: А чё идея! Давайте его на тот свет отправим, где он живет?
На кухню заглядывает Паша.
Паша: Девочки, к вам клиент, только он нервный какой-то…
Катя: Час от часу нелегче, пойду встречать.
Открывает дверь.
Катя: Здравствуйте, я – Катя, а вас как звать?
Мужчина: И меня Катя.
Катя: Оригинально!
Мужчина: Шутка! Зовите меня как хотите…
Катя: Но…………………………………………..
Мужчина: Можно Славкой, можно Санькой, лимонадным Джо.
Катя: А можно на китайский манер?
Мужчина: Это еще как?
Катя: Слав-Сань-Джо.
Мужчина: В принципе неплохо, но как-то длинно…Можно просто Господин Сань!
Катя: Хорошо, Господин Сань.
Господин Сань: Вы не удивляйтесь, скоро нас всех так звать будут.
Катя: Почему?
Господин Сань: Смотрите, пока весь мир ласты заворачивает, китайцы скупают все, что не попадя, все мировые ресурсы. Доллар обесценивается - юань крепчает. Еще этак годика два и, глядишь, американская мечта китайской станет: плошка холодного риса и «go-go на работа без выходной». Кстати, я рис люблю, очень полезная штука, особенно для почек.
Катя: Проходите, Господин Сань, я сейчас вам наших девочек покажу.
Господин Сань: А-а-а-а, не надо девочек.
Катя: Мальчиков, извините, не держим.
Господин Сань: А я б того шибздика симпотного с дубиной здоровенной, что у вас на входе стоит, за полцены бы взял. Он, когда меня увидел, сразу рожу, как у Муссолини состроил.
Катя (испуганно): Пашка не продается…
Господин Сань: Шучу я, шучу, что вы напряглись-то?
Катя: Фуф! Так девочек показывать?
Господин Сань: Меня только одна интересует с романтическим именем… Натали (поет) «Натали исцели мои печали Натали…»
Катя: Но у нас и другие есть…
Господин Сань (с кавказским акцентом): Наташу хочу.
Катя влетает на кухню.
Катя: Натуська, там тебя требуют, на остальных даже смотреть не хотят.
Натали, кокетливо улыбаясь, уходит из кухни.
Бэла: Пипец! Там что, из благотворительной столовой пришли или Свидетели Иеговы?
Катя: Нет, мужик очень даже симпатичный, одет хорошо. Про Пашку нашего пошутил, что за полцены его возьмет.
Бэла (хохочет, хватаясь за живот): Умора! Представляю Пашкину рожу! А честно говоря, это хамство, мы все тут такие супер-пупер, холеные, бритые, а он этот бульдозер взял. Я за фитнес полторы тысячи бакинских плачу, в турбосолярии по часу загораю и - на тебе! - смотреть не хотят!
Катя: Мне кажется, она его где-то на улице подцепила и наш адрес дала.
На кухню забегает взволнованный Паша.
Паша: Девчонки! Там нашей Наташке в любви признаются! Что делать? Мочить извращенца или подождать? У нас ведь домогательства запрещены.
Бэла: Ты что, подслушивал?
Паша: Ага, я с совка подслушивать привык. Сосед мой диссидент-шестидесятник, бывало, Голос Америки врубит, а я к розетке ухом припаду и слушаю, так всего Солженицына прослушал и Лимонова…
Бэла: Пойди, замочи его.
Катя: Стоп! Никого мочить не будем, свезло Наташке, надо принять это спокойно как факт и жить дальше.
Бэла: Меня замуж после Миленкиных ужастиков силком не затянешь.
Милена: Так все говорят, а сами, очертя голову, за первого встречного.
Четверг
Катя: Сегодня ближе к вечеру сразу двое клиентов придти должны, ты их встретишь, и можешь домой идти, мы их потом сами выпроводим.
Паша: А что, в течение дня никто не записывался?
Катя (уходя): Пока нет, дверь никому не открывай.
Звонок в дверь.Паша: Кто там?
Алексей: Писатель.
Паша: Вот вас-то мне запрещено пускать категорически.
Алесей: Вы охранник?
Паша: Да.
Алексей: Это они вас ради меня завели…
Паша: Так вы бы вели себя по-человечески, а то врываетесь, клиентов оскорбляете, девушек своими выдумками пугаете.
Алексей: Я этого не хотел, видит бог, но час, проведенный в их обществе, в корне изменил меня.
Паша: Так всегда бывает после долгого воздержания. Кончил и прозрел…
Алексей: Я не за эротическими переживаниями сюда хожу.
Паша: Понятно, быть «немного сознанием всех» - тяжкий крест, у вас кризис, вы устали, исписались, вы ищете ниточку вдохновения.
Алексей: Ищу.
Паша: Но почему все вокруг должны стать заложниками вашего поиска, мучиться от того, что вы страдаете?
Алексей: Пустите меня а?
Паша: Нет.
Алексей: Почему?
Паша: Не верю писателям, не верю в написанное, особенно в последнее десятилетие.
Алексей: Сегодня ветрено, сыро…
Паша: Идите домой, выпейте водки, попросите у бога смерти и ложитесь спать. Мне это помогает.
Алексей (задумчиво): Пить водку, ждать смерти и спать… Я давно размышляю об идеальной модели мира…Знаете, всякое падло, типа меня, любит перед сном сочинять свой мирок, что бы быстрей заснуть, и то, что вы сказали сейчас, логично вписывается в мою концепцию.
Паша: Не понимаю.
Алексей: Все просто. Есть мужчина, он агрессивен, потому что вечно чем-то неудовлетворен. Есть женщина, она самоустранена, потому что вечно что-то ищет. А над ними в синюшных кровоподтеках небес обитают трое: Водка, Смерть и Сон.
Паша: Вы не предложили ничего интересного, а как все писатели обрядили полусгнившие Секс, Наркотики и Рок-н-ролл в ангельские одежды. Можно сказать проще:
Мужчина – война, сгусток архаичных страхов, одержимый сперматоксикозом, это психология,
Женщина – закрытое общество, воплощенный цинизм на грани жестокости и восторга, это культурология.
Водка – непреодолимое желание напиздеть в ухо наивной шалаве про любовь, а потом задушить ее подушкой, это история,
Смерть – сам пожил, дай пожить другому, это этика,
Религия – квинтэссенция воли и наслаждения, это сон.
Алексей: Хорошо, я вам открою тайну, почему так усиленно пытаюсь проникнуть в эту квартиру.
Паша: Почему?
Алексей: Я не писатель.
Паша: Хм, а кто?
Алексей: Генетик.
Паша: Оба на! Чего еще сочините?
Алексей: Я клянусь это правда. Вы баклажанную икру любите?
Паша: Если под водочку в качестве закуски, то самое оно, недорого опять же.
Алексей: В спальне, где девушки делают массаж, есть окно, оно выходит на территорию секретного НИИ. Там выращивают генно-модифицированные баклажаны.
Паша: Подумаешь, организм постсоветского алкоголика - это не только шедевр соц-арта, но и точнейший иммунный инструмент, хорошо отлаженная структура с многовековой идеологией, ее не прошибешь стопроцентным этилом, что уж там ваши баклажаны.
Алексей: Вы знаете, что при культивации некоторых злаковых культур используется ген человека.
Паша: Да.
Алексей: Для баклажанов используют тоже ген человека, но только северного, а у них, как известно, нет иммунитета к алкоголю, он попросту не расщепляется в их организме.
Паша: Вы намекаете…То-то я в последнее время быстро пьянею.
Алексей: Мне нужно проникнуть в вашу квартиру и выпрыгнуть через окно на территорию НИИ, по-другому никак. Я отлежусь в траве, а ночью проникну в секретную лабораторию и уничтожу баклажаны. Потом меня заберет вертолет.
Паша: Но вы можете разбиться, здесь высоко.
Алексей: Я прошел обучение в тайных лагерях острова Свободы, профессионально падать – мой конек последние десять лет.
Паша: Я Вас пущу, пока девушки курят на кухне, вы тихо прошмыгнете в спальню и прыгнете в окно.
Паша открывает дверь и пускает писателя.
Алексей (шепотом): Спасибо, согласитесь, быть отщепенцем, маргиналом, бунтарем, марксистом с годами становится утомительным.
Паша (шепотом): Да, хочется немного для себя пожить.
Алексей: Я вам помогу, вы будете не охранником в салоне эротического массажа, вы станете законотворцем, будете формировать политическую волю других, производить истину в мировых масштабах, как мобильные телефоны.
Писатель с силой отталкивает Пашу в сторону а сам врывается на кухню где курят девушки.
Алексей: Прошу прощения, охранник ваш не виноват, я немного схитрил, что бы проникнуть сюда.
Катя (кричит): Пашка, блядь!
Алексей: Не ругайте его, он добрый наивный человек, он объяснил, что моя модель мира несостоятельна, точнее, я использую для нее устоявшиеся культурные традиции и ментальные каноны…
Паша подкрадывается сзади и бьет писателя битой по голове. Писатель падает на пол.
Катя (испуганно): Ты его убил?
Паша: Не знаю.
Бэла (щупает пульс): Он сознание потерял, может, легкое сотрясение…
Катя: Давайте, его на лестничную площадку вытащим.
Милена: Скорую вызывать надо, вы что, хотите человека просто так бросить?
Бэла: Ничего с ним не случится, полежит маленько и очухается.
Писателя вытаскивают на лестничную площадку. Милена подсовывает ему под голову подушку.
Катя: Пашка, какой же ты дурак все-таки!
Паша: А он мне приятным человеком показался.
Катя: Сиди здесь и жди, пока он не очнется, потом поможешь ему встать, доведешь до дороги, на такси посадишь, вот деньги. Сам можешь не возвращаться, домой иди, мы без тебя управимся.
Вечер
Охранник и писатель пьют пиво в парке на скамейке.
Паша: Мне действительно очень жаль, что я вас по голове ударил.
Алексей: Я сам виноват.
Паша: А давайте я с Катькой поговорю, она человек в принципе добрый, поймет.
Алексей: Не надо. Я благодарен вам за все, и за разбитую голову тоже. Я как будто протрезвел, очнулся от забытья, мне жить опять хочется.
Паша: Честно сказать мне невдомек, чего вы так отчаянно на девчонках этих зациклились?
Алексей: Мне свойственен фанатизм, если я во что-то уверую, то пока не распну себя на этом «что-то» и не изнасилую своей святостью всех окружающих, не успокоюсь.
Паша: Вы странный какой-то, но не в плохом смысле. Вы женаты?
Алексей: Погода совсем испортилась.
Паша: Темнеет быстро.
Алексей: Сегодня тьма не такая, как всегда, густая, липкая, на глину похожа…
Паша: Шива как то сказал: «В дождь, темной ночью войди в эту темноту…» (звонок телефона)
Паша: О! Катюха звонит, Алло, алло…блин, сорвалось, щас я ее наберу (набирает Катин телефон). Странно, у нее «недоступен» дает…
Алексей: Может, она с клиентами занята?
Паша: А чего звонила тогда?
Алексей: Наверно случайно на кнопку нажала, такое бывает.
Собеседники закуривают.
Алексей: Смотри, люди со свечками идут.
Паша: Здесь церковь за углом. Сегодня Чистый Четверг.
Алексей: А свечи куда несут?
Паша: Домой. Традиция такая, в Чистый Четверг принести огонь из церкви домой, если ветер свечку не задует, значит, еще год точно проживешь, а задует…
Алексей: Я женат.
Паша: В прошлом году мне совсем хреново было, думал, СПИД подцепил, поперся не кровь сдавать, а в церковь, как раз тоже Чистый Четверг был, свечку почти до парадной донес, метров двадцать оставалось… Нет, что-то меня напрягает, почему Катя телефон выключила.
Алексей: Помню, где-то прочитал: «Границы могущества Дьявола определить трудно»
Паша: Это вы к чему?
Алексей: Так, мысли вслух, про вас, про меня, про девчонок.
Паша: Я в бога-то не очень верю. Иной раз, как Купала увижу, материться хочется. Сейчас еще Катю наберу… Не отвечает, чертовка… Не поверите, я у нее первый был… Приехала в Питер откуда-то из средней полосы, дуреха полная , в «кульке» на массовика затейника училась, теперь это, кажется, аниматор называется…
Алексей: Пойдемте, проверим что у девушек делается. Я внизу постою, а вы подниметесь.
Идут к дому. Паша поднимается к квартире, но вдруг сбегает вниз.
Паша: Понять ничего не могу, ключ в дверь не вставляется, я было позвонить хотел, вдруг слышу, из-за двери как будто плачь доносится… Давайте вместе поднимемся?
Поднимаются, долго звонят. Дверь открывает Бэла.
Паша: Бэлка! Что случилось?!
Не проронив ни слова, девушка пускает Пашу и Алексея в квартиру.
Голос: А это что за педики?
Паша и Алексей видят неизвестного человека с пистолетом.
Паша: Вы кто?
Человек: Рот заткни, сука…Бабло есть?
Алексей: У меня три тысячи.
Паша: А у меня мелочь одна, но я могу сбегать домой… принести…я тут рядом метрах в ста…
Человек: Урод недоделанный, ты меня, мать твою, за лоха держишь?
Паша: Нет, так нет, я просто предложил.
Человек: Хочешь, чтоб я тебя замочил, как ту соску?
Бэла (дрожащим голосом): Он Милену убил.
Человек: Нехуй ныть было, это меня нервирует.
Алексей: Вы на Волге бывали?
Человек: Чё?
Алексей: У меня приятель есть, на рыбалке помешан. Повез меня рыбу ловить. Мы донку забросили, а вытянуть не можем, думали, за корягу зацепилась…
Человек: Ты чё, блядь, несешь?
Алексей: Подождите, я доскажу. Потом можете меня убить. Так вот, погода стоит сказочная, хоть и ноябрь во дворе, вода теплая… Приятель мой говорит: «Донку жалко, пойду нырну, здесь неглубоко», - нырнул, вынырнул, кричит: «Тяни, кажется, донка за раколовку зацепилась», - я тяну, тяну и что –то бесформенное вытягиваю. Присмотрелся, а это труп, его раки, почти до костей сожрали, а голову только начали, так вот внешне он очень похож был на вас, поэтому я и спросил « вы на Волге не бывали?»
Человек ( хватает за волосы Бэлу): Нет, псих, я тебя последнего замочу! Мне хочется, что бы ты посмотрел, как эти сучки умрут.
Паша: Если можно, убейте, пожалуйста, первым, меня, а то я вас своей болтовней докучать стану, у меня на нервной почве часто словесная диарея случается. Мне еще в детстве диагноз поставили: «приступообразно-прогредиентная шизофрения». Я когда волнуюсь она у меня в манифестное состояние входит, и я тогда в политику ударяюсь, целую лекцию вам прочту о мировом масонском заговоре.
Алексей: Вы думаете авторские права на нынешний кризис масонам принадлежат?
Паша: А то!
Человек: Вижу, я в дурдом попал.
Алексей: Нет, дурдом там, на улице, а здесь реальность, умейте принять ее. Что мы за народ? У нас даже отъявленный убийца-маньяк в иллюзиях живет. Пошли бы в туалет, застрелились себе спокойно и все, никаких мук совести, кусания локтей.
Паша: Вы не подумайте, писатель вас посылает в туалет, не потому, что смерть в сартире - штука позорная, и он хочет вас так унизить, просто здесь обои новые, а там кафель, улавливаете намек?
Человек (прижимает дуло к виску девушки, орет): Если вы оба не заткнетесь, она умрет.
Алексей: Объясню. Кафель легко моется, а обои здесь шелковые, на них плюнь след останется, а вы целый килограмм своих измученных комплексами мозгов на них намазать собираетесь.
Паша: Я гуманист, моя совесть подсказывает, что если вы уж решили застрелиться, то ваше личное дело, где вы это сделаете, но я бы на вашем месте обои не портил по двум соображениям, во-первых, чисто эстетически потеки мозгов не добавят этим, прямо скажем, безвкусным обоям красоты, во-вторых, народ не поймет. У нас же, как привыкли: в прихожей должно висеть зеркало…
Алексей: Или тумбочка для обуви стоять, но пятно… Оставьте эту эстетику наркопритонам, постмодернистским галереям и всякого рода национал-большевистским квартиркам.
Бэла (к человеку): Перестаньте меня так за волосы тянуть, мне больно, на всякий случай.
Человек: А пулю в лоб не больно?
Алексей: Честно скажу - не знаю, вы, конечно, можете и в другое место себе выстрелить, но, боюсь, эффект будет не тот, хотя… если вы хотите умирать долгой мучительной смертью, лежать в больничной постели, слабой рукой ковырять стену, ходить под себя, потому что санитарка место того, чтобы поменять ваше переполненное кровавой мочой судно, трахается в ординаторской, то лучше стреляйте в живот.
Человек: Хорошо я пойду в туалет.
Паша: Очень правильное решение. Не знаю, что говорится в таких случаях… «Ни пуха ни пера» или «до встречи в аду»?
Алексей: «До встречи в аду» можно сказать, если вы тоже пойдете в туалет и застрелитесь там в месте, а так лучше просто трагично улыбнутся и мужественно сжать кулак.
Человек отпускает Бэлу и запирается в туалете, через секунду от туда раздается тихий плачь.
Паша: Простите меня, кретина, что обои пожалел, ну, хотите, застрелитесь здесь, в прихожей, черт с этими обоями, другие наклеим, не такие пошлые…
Из комнаты появляется Катя перемотанная скотчем.
Катя (разъяренно кричит): Обои у нас пошлые?! Пошлые, говорите?! А вы знаете сколько они стоят?! (обращается к Бэле): Бэлка, дура! Дубина! Ты почему их не остановила?
Бэла (заикаясь): Мне показалось, что Евгению все нравится…
Катя (стучится в туалет):Евгений, Женечка откройте, вас больше не обидят.
Евгений (захлебываясь слезами): Я жить не хочу!
Катя: Не выдумывайте, вы самый сильный, самый отчаянный мужчина, а эти два кретина, они же обосрались, когда увидели вас с пистолетом…
Евгений: Они издевались надо мной, жестоко, цинично, как в школе.
Катя: В школе?
Евгений: У нас был физрук он еще историю вел… он говорил: «Женя я людей вижу насквозь, ты кончишь под забором…
Паша: Знаете, если б я так болезненно реагировал на все, когда-то мне сказанное, то свое сорокалетие не маминым дичковым самоплясом, а чефиром праздновал, под нарами в тюменской области.
Алексей: А почему под нарами?
Паша (задумчиво): Еще один чисто русский риторический вопрос.
Появляется Милена.
Милена ( возмущенно): Сколько я еще мертвую изображать должна? У меня тело отекает.
Евгений: Я вам плачу, чтоб вы лежали… Господи! Ну, почему, почему все так плохо?!
Алексей (Милене): А вас разве не убили?
Катя: Сволочи вы все, Евгений добрейшей души человек, в банке работает, кредиты выдает.
Евгений: Я отказывать людям не умею.
Паша: О! Вот вам и ответ на вопрос: «почему под нарами?»
Алексей: Чего не могу терпеть, так это ролевые игры.
Паша: Моя жена бывшая их обожала, любила, чтоб я ее пытал . Один раз решил любимую побаловать, купил в детском мире автомат пластмассовый точь-в-точь, как настоящий, шариками он еще стрелял…Весь день загадочный ходил, а вечером повалил жену на диван, выхватил автомат и дуло ей в рот сунул, кричу: «Говори, сука, где библиотека Ивана Грозного». Она перевозбудилась, и хвать меня за яйца… Не знаю как получилась что автомат заряжен был… В общем, в самодеятельности она петь больше не могла, а нас любовь к тувинскому горловому пению в основном объединяла.
Алексей: Что страсти с людьми делают.
Евгений: Я в детском саду писался.
Паша: А я, думаете, нет?
Катя: И я тоже…
Белла: Да вы чё! Поссать на зло в казенную постель ненавистного детсадика для меня смыслом жизни было!
Милена: Я каждый раз после этого со стыда умирала.
Алексей: А я, нет-нет, и сейчас иногда возьму и обмочусь, не потому что болен, а так просто…
Евгений: Особенно это прикольно в офисе делать, сидишь, с клиентом общаешься, сумму кредита обсуждаешь, а приятное тепло струится по твоим ногам…
Алексей: Вот видите! Мы все делаем или делали это. Я рад, что у рационального человечества есть нечто неконтролируемое, что его объединяет вне пола, вне расы, вне политики.
Катя: Так! Хватит умничать! Вы, Евгений, выходите из туалета, вас чаем сейчас напоят, а ты, Пашка, и вы, Писатель, проваливайте отсюда.
Евгений: Я чаю не хочу, я с ними пойду, они мне в душу заглянули.
Пятница
Катя: Здравствуйте, проходите, как вас зовут?
Мужчина: Вы издеваетесь?
Катя: Нет, что вы!
Мужчина: Вижу, что издеваетесь. Там, возле парадной три мужика ошиваются, один из них писатель, они мне такого про ваш салон рассказали! Я уйти хотел, а потом думаю: поднимусь, посмотрю в глаза ваши бесстыжие.
Катя: Лично вам, чем мы не угодили?
Мужчина: Всем! Как смотрите на меня вашей фальшивой улыбкой, тем, что потом обсуждать меня будете, над пенисом моим насмехаться.
Катя: Мы пенисы клиентов не обсуждаем.
Мужчина: Опять издеваетесь, мне писатель рассказал, как вы его в душе поиметь хотели…
Катя: Врет он все.
Мужчина: Писатель, напраслину гнать не будет. Тьфу на вас!
Уходит, хлопая дверью.
Бэла: Катюха, что случилось?
Катя: Война, вот что!
Милена: Ой!
Катя : Девчонки, готовьте все колющие, режущие предметы, веревку, скотч, мешки для мусора, уксусную кислоту, моющие средства, шланг от душа горчицей натрите, вскипятите подсолнечное масло… а я этих недоносков сюда позову.
Открывает дверь кричит:
Эй, ребята! Поднимайтесь к нам, мы были неправы!
Алексей (заплетающимся языком): Мы не поднимемся.
Катя: Почему?
Алексей: Есть у меня жена, у нее три рта, одним она мне доставляет удовольствие, другим боль, третьим говорит: «Не пей алкоголь»
Паша: Писатель пьян, но хочет сказать, что мы со страстями завязали, сколько можно в такой бездуховности жить? Вон и Евгений из банка уволился.
Евгений: Буду учиться людям отказывать!
Паша: Мы вас ни в чем не виним, природа ваша женская такова. Есть в вас что-то не то, какая-то глубокая, прочная, бездонная, невыразимая, развращенность, такая молчаливая, грузная, вся в черном…
Охранник и писатель пьют пиво в парке на скамейке.
Паша: Мне действительно очень жаль, что я вас по голове ударил.
Алексей: Я сам виноват.
Паша: А давайте я с Катькой поговорю, она человек в принципе добрый, поймет.
Алексей: Не надо. Я благодарен вам за все, и за разбитую голову тоже. Я как будто протрезвел, очнулся от забытья, мне жить опять хочется.
Паша: Честно сказать мне невдомек, чего вы так отчаянно на девчонках этих зациклились?
Алексей: Мне свойственен фанатизм, если я во что-то уверую, то пока не распну себя на этом «что-то» и не изнасилую своей святостью всех окружающих, не успокоюсь.
Паша: Вы странный какой-то, но не в плохом смысле. Вы женаты?
Алексей: Погода совсем испортилась.
Паша: Темнеет быстро.
Алексей: Сегодня тьма не такая, как всегда, густая, липкая, на глину похожа…
Паша: Шива как то сказал: «В дождь, темной ночью войди в эту темноту…» (звонок телефона)
Паша: О! Катюха звонит, Алло, алло…блин, сорвалось, щас я ее наберу (набирает Катин телефон). Странно, у нее «недоступен» дает…
Алексей: Может, она с клиентами занята?
Паша: А чего звонила тогда?
Алексей: Наверно случайно на кнопку нажала, такое бывает.
Собеседники закуривают.
Алексей: Смотри, люди со свечками идут.
Паша: Здесь церковь за углом. Сегодня Чистый Четверг.
Алексей: А свечи куда несут?
Паша: Домой. Традиция такая, в Чистый Четверг принести огонь из церкви домой, если ветер свечку не задует, значит, еще год точно проживешь, а задует…
Алексей: Я женат.
Паша: В прошлом году мне совсем хреново было, думал, СПИД подцепил, поперся не кровь сдавать, а в церковь, как раз тоже Чистый Четверг был, свечку почти до парадной донес, метров двадцать оставалось… Нет, что-то меня напрягает, почему Катя телефон выключила.
Алексей: Помню, где-то прочитал: «Границы могущества Дьявола определить трудно»
Паша: Это вы к чему?
Алексей: Так, мысли вслух, про вас, про меня, про девчонок.
Паша: Я в бога-то не очень верю. Иной раз, как Купала увижу, материться хочется. Сейчас еще Катю наберу… Не отвечает, чертовка… Не поверите, я у нее первый был… Приехала в Питер откуда-то из средней полосы, дуреха полная , в «кульке» на массовика затейника училась, теперь это, кажется, аниматор называется…
Алексей: Пойдемте, проверим что у девушек делается. Я внизу постою, а вы подниметесь.
Идут к дому. Паша поднимается к квартире, но вдруг сбегает вниз.
Паша: Понять ничего не могу, ключ в дверь не вставляется, я было позвонить хотел, вдруг слышу, из-за двери как будто плачь доносится… Давайте вместе поднимемся?
Поднимаются, долго звонят. Дверь открывает Бэла.
Паша: Бэлка! Что случилось?!
Не проронив ни слова, девушка пускает Пашу и Алексея в квартиру.
Голос: А это что за педики?
Паша и Алексей видят неизвестного человека с пистолетом.
Паша: Вы кто?
Человек: Рот заткни, сука…Бабло есть?
Алексей: У меня три тысячи.
Паша: А у меня мелочь одна, но я могу сбегать домой… принести…я тут рядом метрах в ста…
Человек: Урод недоделанный, ты меня, мать твою, за лоха держишь?
Паша: Нет, так нет, я просто предложил.
Человек: Хочешь, чтоб я тебя замочил, как ту соску?
Бэла (дрожащим голосом): Он Милену убил.
Человек: Нехуй ныть было, это меня нервирует.
Алексей: Вы на Волге бывали?
Человек: Чё?
Алексей: У меня приятель есть, на рыбалке помешан. Повез меня рыбу ловить. Мы донку забросили, а вытянуть не можем, думали, за корягу зацепилась…
Человек: Ты чё, блядь, несешь?
Алексей: Подождите, я доскажу. Потом можете меня убить. Так вот, погода стоит сказочная, хоть и ноябрь во дворе, вода теплая… Приятель мой говорит: «Донку жалко, пойду нырну, здесь неглубоко», - нырнул, вынырнул, кричит: «Тяни, кажется, донка за раколовку зацепилась», - я тяну, тяну и что –то бесформенное вытягиваю. Присмотрелся, а это труп, его раки, почти до костей сожрали, а голову только начали, так вот внешне он очень похож был на вас, поэтому я и спросил « вы на Волге не бывали?»
Человек ( хватает за волосы Бэлу): Нет, псих, я тебя последнего замочу! Мне хочется, что бы ты посмотрел, как эти сучки умрут.
Паша: Если можно, убейте, пожалуйста, первым, меня, а то я вас своей болтовней докучать стану, у меня на нервной почве часто словесная диарея случается. Мне еще в детстве диагноз поставили: «приступообразно-прогредиентная шизофрения». Я когда волнуюсь она у меня в манифестное состояние входит, и я тогда в политику ударяюсь, целую лекцию вам прочту о мировом масонском заговоре.
Алексей: Вы думаете авторские права на нынешний кризис масонам принадлежат?
Паша: А то!
Человек: Вижу, я в дурдом попал.
Алексей: Нет, дурдом там, на улице, а здесь реальность, умейте принять ее. Что мы за народ? У нас даже отъявленный убийца-маньяк в иллюзиях живет. Пошли бы в туалет, застрелились себе спокойно и все, никаких мук совести, кусания локтей.
Паша: Вы не подумайте, писатель вас посылает в туалет, не потому, что смерть в сартире - штука позорная, и он хочет вас так унизить, просто здесь обои новые, а там кафель, улавливаете намек?
Человек (прижимает дуло к виску девушки, орет): Если вы оба не заткнетесь, она умрет.
Алексей: Объясню. Кафель легко моется, а обои здесь шелковые, на них плюнь след останется, а вы целый килограмм своих измученных комплексами мозгов на них намазать собираетесь.
Паша: Я гуманист, моя совесть подсказывает, что если вы уж решили застрелиться, то ваше личное дело, где вы это сделаете, но я бы на вашем месте обои не портил по двум соображениям, во-первых, чисто эстетически потеки мозгов не добавят этим, прямо скажем, безвкусным обоям красоты, во-вторых, народ не поймет. У нас же, как привыкли: в прихожей должно висеть зеркало…
Алексей: Или тумбочка для обуви стоять, но пятно… Оставьте эту эстетику наркопритонам, постмодернистским галереям и всякого рода национал-большевистским квартиркам.
Бэла (к человеку): Перестаньте меня так за волосы тянуть, мне больно, на всякий случай.
Человек: А пулю в лоб не больно?
Алексей: Честно скажу - не знаю, вы, конечно, можете и в другое место себе выстрелить, но, боюсь, эффект будет не тот, хотя… если вы хотите умирать долгой мучительной смертью, лежать в больничной постели, слабой рукой ковырять стену, ходить под себя, потому что санитарка место того, чтобы поменять ваше переполненное кровавой мочой судно, трахается в ординаторской, то лучше стреляйте в живот.
Человек: Хорошо я пойду в туалет.
Паша: Очень правильное решение. Не знаю, что говорится в таких случаях… «Ни пуха ни пера» или «до встречи в аду»?
Алексей: «До встречи в аду» можно сказать, если вы тоже пойдете в туалет и застрелитесь там в месте, а так лучше просто трагично улыбнутся и мужественно сжать кулак.
Человек отпускает Бэлу и запирается в туалете, через секунду от туда раздается тихий плачь.
Паша: Простите меня, кретина, что обои пожалел, ну, хотите, застрелитесь здесь, в прихожей, черт с этими обоями, другие наклеим, не такие пошлые…
Из комнаты появляется Катя перемотанная скотчем.
Катя (разъяренно кричит): Обои у нас пошлые?! Пошлые, говорите?! А вы знаете сколько они стоят?! (обращается к Бэле): Бэлка, дура! Дубина! Ты почему их не остановила?
Бэла (заикаясь): Мне показалось, что Евгению все нравится…
Катя (стучится в туалет):Евгений, Женечка откройте, вас больше не обидят.
Евгений (захлебываясь слезами): Я жить не хочу!
Катя: Не выдумывайте, вы самый сильный, самый отчаянный мужчина, а эти два кретина, они же обосрались, когда увидели вас с пистолетом…
Евгений: Они издевались надо мной, жестоко, цинично, как в школе.
Катя: В школе?
Евгений: У нас был физрук он еще историю вел… он говорил: «Женя я людей вижу насквозь, ты кончишь под забором…
Паша: Знаете, если б я так болезненно реагировал на все, когда-то мне сказанное, то свое сорокалетие не маминым дичковым самоплясом, а чефиром праздновал, под нарами в тюменской области.
Алексей: А почему под нарами?
Паша (задумчиво): Еще один чисто русский риторический вопрос.
Появляется Милена.
Милена ( возмущенно): Сколько я еще мертвую изображать должна? У меня тело отекает.
Евгений: Я вам плачу, чтоб вы лежали… Господи! Ну, почему, почему все так плохо?!
Алексей (Милене): А вас разве не убили?
Катя: Сволочи вы все, Евгений добрейшей души человек, в банке работает, кредиты выдает.
Евгений: Я отказывать людям не умею.
Паша: О! Вот вам и ответ на вопрос: «почему под нарами?»
Алексей: Чего не могу терпеть, так это ролевые игры.
Паша: Моя жена бывшая их обожала, любила, чтоб я ее пытал . Один раз решил любимую побаловать, купил в детском мире автомат пластмассовый точь-в-точь, как настоящий, шариками он еще стрелял…Весь день загадочный ходил, а вечером повалил жену на диван, выхватил автомат и дуло ей в рот сунул, кричу: «Говори, сука, где библиотека Ивана Грозного». Она перевозбудилась, и хвать меня за яйца… Не знаю как получилась что автомат заряжен был… В общем, в самодеятельности она петь больше не могла, а нас любовь к тувинскому горловому пению в основном объединяла.
Алексей: Что страсти с людьми делают.
Евгений: Я в детском саду писался.
Паша: А я, думаете, нет?
Катя: И я тоже…
Белла: Да вы чё! Поссать на зло в казенную постель ненавистного детсадика для меня смыслом жизни было!
Милена: Я каждый раз после этого со стыда умирала.
Алексей: А я, нет-нет, и сейчас иногда возьму и обмочусь, не потому что болен, а так просто…
Евгений: Особенно это прикольно в офисе делать, сидишь, с клиентом общаешься, сумму кредита обсуждаешь, а приятное тепло струится по твоим ногам…
Алексей: Вот видите! Мы все делаем или делали это. Я рад, что у рационального человечества есть нечто неконтролируемое, что его объединяет вне пола, вне расы, вне политики.
Катя: Так! Хватит умничать! Вы, Евгений, выходите из туалета, вас чаем сейчас напоят, а ты, Пашка, и вы, Писатель, проваливайте отсюда.
Евгений: Я чаю не хочу, я с ними пойду, они мне в душу заглянули.
Пятница
Катя: Здравствуйте, проходите, как вас зовут?
Мужчина: Вы издеваетесь?
Катя: Нет, что вы!
Мужчина: Вижу, что издеваетесь. Там, возле парадной три мужика ошиваются, один из них писатель, они мне такого про ваш салон рассказали! Я уйти хотел, а потом думаю: поднимусь, посмотрю в глаза ваши бесстыжие.
Катя: Лично вам, чем мы не угодили?
Мужчина: Всем! Как смотрите на меня вашей фальшивой улыбкой, тем, что потом обсуждать меня будете, над пенисом моим насмехаться.
Катя: Мы пенисы клиентов не обсуждаем.
Мужчина: Опять издеваетесь, мне писатель рассказал, как вы его в душе поиметь хотели…
Катя: Врет он все.
Мужчина: Писатель, напраслину гнать не будет. Тьфу на вас!
Уходит, хлопая дверью.
Бэла: Катюха, что случилось?
Катя: Война, вот что!
Милена: Ой!
Катя : Девчонки, готовьте все колющие, режущие предметы, веревку, скотч, мешки для мусора, уксусную кислоту, моющие средства, шланг от душа горчицей натрите, вскипятите подсолнечное масло… а я этих недоносков сюда позову.
Открывает дверь кричит:
Эй, ребята! Поднимайтесь к нам, мы были неправы!
Алексей (заплетающимся языком): Мы не поднимемся.
Катя: Почему?
Алексей: Есть у меня жена, у нее три рта, одним она мне доставляет удовольствие, другим боль, третьим говорит: «Не пей алкоголь»
Паша: Писатель пьян, но хочет сказать, что мы со страстями завязали, сколько можно в такой бездуховности жить? Вон и Евгений из банка уволился.
Евгений: Буду учиться людям отказывать!
Паша: Мы вас ни в чем не виним, природа ваша женская такова. Есть в вас что-то не то, какая-то глубокая, прочная, бездонная, невыразимая, развращенность, такая молчаливая, грузная, вся в черном…
